Книга чая. С комментариями и иллюстрациями - Какудзо Окакура

праве и войне, на мистиков и алхимиков, а также на более поздних поэтов, воспевающих красоты Янцзы. Тогда нам не следовало бы пренебрегать учениями философов-реалистов, которые задавались вопросом, реальна ли белая лошадь, потому что она белая или потому что она состоит из плоти, или высказываниями любителей поговорить времен Шести династий, которые, как и философы дзен-буддизма, наслаждались дискуссиями о чистом и абстрактном. Прежде всего, мы должны воздать должное даосизму за то, что он сделал для формирования характерных черт человека Поднебесной, придав ему определенную способность к сдержанности и утонченности, «теплой, как нефрит». Китайская история полна примеров, в которых приверженцы даосизма, как князья, так и отшельники, следовали своим убеждениям с весьма разнообразными и интересными результатами. И такое повествование не будет лишено некоторой доли наставлений и развлечений. В нем окажется немало анекдотов, аллегорий и афоризмов. Мы бы с удовольствием поговорили с восхитительным императором, который никогда не умирал, потому что никогда не жил. Мы могли бы оседлать ветер вместе с Ле-цзы и обнаружить, что наш полет очень плавный и спокойный, ибо мы сами – ветер, или пребывать в воздухе со стариком с Хуанхэ, который жил между Небом и Землей, ибо он не был подчинен ни тому ни другому. Даже слишком причудливая апология даосизма, существующая в Китае в наши дни, дает нам возможность наслаждаться богатством образов, которые не отыскать ни в каком другом культе.

Ле Юйкоу (V в. н. э.) – философ, поэт, один из первых богословов даосизма, чудотворец. Ле-цзы («Учение Ле») – приписываемый ему натурфилософский трактат, иногда название трактата используется и как имя автора.

Но главный вклад, который внес даосизм в азиатскую жизнь, находится в области эстетики, искусства. Китайские историки всегда говорили о даосизме как об «искусстве бытия в мире», поскольку он имеет дело с настоящим – с нами самими. Именно в нас Бог встречается с Природой, а вчерашний день отделяется от завтрашнего. Настоящее – это движущаяся бесконечность, подлинная сфера относительного. Относительность стремится к приспособлению; приспособление – это искусство. Искусство жизни заключается в постоянном приспособлении к тому, что нас окружает. Даосизм принимает обыденную жизнь такой, какая она есть, и, в отличие от конфуцианства или буддизма, пытается найти красоту в нашем мире, полном скорби и тревог. Аллегория эпохи Сун о трех дегустаторах уксуса превосходно объясняет особенности этих трех доктрин. Шакьямуни, Конфуций и Лао-цзы однажды стояли перед кувшином уксуса – символом жизни – и каждый окунул в него палец, дабы попробовать напиток. Прозаичный Конфуций нашел его кислым, Будда назвал его горьким, а Лао-цзы объявил его сладким.

Даосы считали, что комедия жизни могла бы стать намного интереснее, если бы все придерживались правила единства. Соблюдать меру вещей и уступать место другим, не теряя собственной позиции, – вот секрет успеха в драме повседневности. Чтобы хорошо играть свои роли, нам следует знать всю пьесу; концепция общего никогда не должна теряться в концепции индивидуального, личного. Лао-цзы иллюстрирует это с помощью своей любимой метафоры Вакуума (Пустоты). Он утверждал, что только в пустоте находится настоящая сущность. Реальность комнаты, например, обнаруживается в пустом пространстве, ограниченном крышей и стенами, а не в крыше и стенах как таковых. Полезность кувшина для воды заключается в пустоте, куда можно налить воду, а не в форме кувшина или материале, из которого он сделан. Пустота всемогуща, ибо вмещает все. Только в пустоте становится возможным движение. Тот, кто может создать в себе пустоту, куда другие имели бы возможность свободно войти, станет хозяином всех положений. Целое всегда способно доминировать над частью. Эти идеи даосистов оказали большое влияние на все наши теории действия, даже на теории фехтования и борьбы. Джиу-джитсу, японское искусство самообороны, обязано своим названием отрывку из трактата «Дао Дэ Цзин». В джиу-джитсу человек стремится вытянуть и исчерпать силу противника с помощью несопротивления, то есть пустоты, сохраняя при этом собственную силу для победы в финальной схватке. В искусстве важность того же принципа иллюстрируется ценностью намека. Когда что-то остается недосказанным, зритель или читатель получает шанс завершить идею самостоятельно, и таким образом великий шедевр неодолимо приковывает ваше внимание до тех пор, пока вы, наконец, не станете фактически его частью. Пустота в произведении искусства существует для того, чтобы вы могли войти в нее и заполнить до краев своим эстетическим чувством.

Правило единства – норма европейской классицистской драмы, требующей, чтобы события происходили в одном доме, в пределах 24 часов и между одним составом людей. Окакура использует этот термин метафорически, имея в виду верность себе в течение всей жизни, сохранение спокойствия и достоинства.

Тот, кто сделал себя мастером искусства жизни, является Подлинным человеком даосизма. При рождении он входит в царство снов только для того, чтобы пробудиться к реальности после смерти. Он смиряет свою собственную яркость, чтобы слиться с серостью других. Он идет вперед неохотно, как тот, кто переходит ручей зимой; колеблется, как тот, кто боится соседства; выражает почтение, как это делает гость; он дрожит, будто лед, который вот-вот растает; он простой, как кусок дерева, из которого еще ничего не вырезали; пустой, как долина; бесформенный, словно бурлящая вода. Для него тремя сокровищами жизни стали Жалость, Бережливость и Скромность.

Если теперь мы обратим внимание на дзен-буддизм, то обнаружим, что он подчеркивает учение даосизма. Название «дзен» происходит от санскритского слова «дхьяна», которое означает «медитация». Приверженцы дзена утверждают, что посредством сакральной медитации можно дойти до высшей самореализации. Медитация есть один из шести способов, с помощью которых можно достичь состояния Будды, и сторонники дзен утверждают, что в поздних наставлениях Шакьямуни уделял особое внимание этому методу, передав правила его своему великому ученику Кашьяпе. Следуя традиции, Кашьяпа, первый патриарх дзен, сообщил секрет Ананде, который, в свою очередь, передал его последующим патриархам, пока это знание не дошло до Бодхидхармы, двадцать восьмого посвященного. Бодхидхарма появился в Северном Китае в первой половине VI века и стал первым патриархом китайского дзена.

Дхьяна – созерцание, особая сосредоточенность и внимание, приводящее к успокоению ума, отвлечению от всего суетного и прояснению всего сущего.

В истории этих патриархов и их учений есть много неопределенного и неясного. С точки зрения философского аспекта ранний дзен-буддизм, по-видимому, имеет родство, с одной стороны, с индийским негативизмом Нагарджуны, а с другой – с философией Джнан, сформулированной Шанкарачарьей. Как нам сейчас известно, первое учение дзен приписывается шестому китайскому патриарху Эно (637–713), основателю южной ветви дзен-буддизма, который называется так, потому что преобладает в Южном Китае. За ним следует великий Басо