Альманах «СовременникЪ» №4(24) 2021 г. (посвященный 800-летию Александра Невского) - Альманах Российский колокол

class="p1">С активизацией партизан в селе появились каратели. Они догадывались о связях населения с партизанами. Устраивали облавы. Однажды рано утром при очередной облаве в доме Кузьмича обнаружили дымящийся окурок. Этого было достаточно, чтобы Тамару Ивановну вместе с дочерьми расстрелять. Смотреть на расстрел семьи Кузьмича выгнали все население села. Офицер объявил: «Так будет с каждым за помощь партизанам». Мама попросила меня закрыть глаза. Автоматная очередь ранила мою душу: раны не зарубцевались до сих пор. Перед глазами часто возникают девочки в легких платьях и их мама перед расстрелом.

– Родственники у расстрелянных есть? – спросил офицер тоном, по которому можно было понять, что он хочет расстрелять и их.

Родственников у Тамары Ивановны не было. Все разошлись. Ночью односельчане похоронили погибших.

Возвращение в Анапу

Мама забеспокоилась, она часто бывала у Тамары Ивановны и виделась с Кузьмином. Ее могли заподозрить в связях с партизанами. Мы решили бежать в Анапу, в наш дом.

Свой скромный скарб погрузили на телегу, на самый низ положили мешки с кукурузой, бутыли с маслом и вином. Все тщательно прикрыли бабушкиной пуховой периной, матрасами, подушками, одеждой. Сверху положили стол и стулья. Лошадь, запряженная в телегу, отмахивалась хвостом от надоедливых оводов и мотала головой, словно наблюдала за погрузкой и одобряла наши старания. Лошадью управлял мамин ученик четвертого класса. Он сидел на доске, положенной на борта телеги, периодически дергал вожжи, незлобно ворча на лошадь, подражая взрослым, чтобы та стояла смирно. Бабушка, Гена и Нина уселись в телеге.

Мы в последний раз посмотрели на уютный домик, в котором прожили целый год и успели привыкнуть к тихой деревенской жизни, но обстоятельства заставляли бежать. Бабушка, глядя на дом, перекрестилась и сказала: «С Богом, в добрый путь». Возница легонько ударил вожжами по спине лошади, и телега покатилась под уклон к мосту через речку, разделяющую деревню. Мы с мамой шли по пыльной дороге следом за телегой. Южное солнце слепило глаза, нагретая пыль приятно грела мои босые ноги, в воздухе стоял ее запах. Через пять километров дорога стала подниматься на перевал, с которого был виден город. Я остановился, обернулся и посмотрел на Варваровку. Весь склон, до самой деревни, занимали виноградники. Кусты винограда росли ровными рядами, каждый куст привязан к колу, вбитому в каменистый грунт. Листья виноградных кустов сникли под палящим солнцем, казались серыми от осевшей на них придорожной пыли. Вдали, среди зелени, белыми точками виднелись дома, в которых жили мои новые друзья. Встретиться с ними в дальнейшем мне было не суждено. Я вспомнил дочек Кузьмича, подробности расстрела, и меня охватило беспокойство за нашу судьбу. В этот момент я простился с детством.

Дорога шла через село Супсех, от которого до Анапы было семь километров. Телега выехала на булыжную мостовую. Приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы ступать босыми ногами на крупные булыжники и не поранить ноги о выступающие камни. Телега тряслась вместе со скарбом и людьми, сидящими на ней. Бабушка, сидя на мешке с вещами, придерживала Нину, Гена держался руками за борт телеги. Перед городом нас остановил румынский патруль, мама показала какую-то бумажку, выданную ей комендантом Варваровки. Они порылись в наших вещах, но ничего для себя подходящего не нашли. Мы поехали дальше: мне хотелось быстрее добраться до дома и укрыться в его прохладных комнатах от палящего солнца. Мама, тяжело вздохнув, сказала:

– Как хорошо, что они не нашли вино, могли вместе с вином забрать другие продукты.

Позже я понял беспокойство мамы о сохранности мешков с кукурузой, когда бабушка стала ложкой делить на всех нас кукурузную кашу.

В Анапе нас ждало разочарование. Наш дом был занят немцами. Мы поселились в сарае, так как в дом нам заходить запретили. Я смастерил из старого ведра мангал, на котором бабушка готовила еду. От немцев старались держаться подальше, не вступая с ними в контакт. Они относились к нам с безразличием и презрением.

Как-то сестра Нина играла во дворе, присев на корточки. Ей в то время было около трех лет. Невдалеке умывался немец, поставив таз с водой на табурет. Закончив мыться, он выплеснул мыльную воду из таза на ребенка. От неожиданности Нина посмотрела испуганно в его сторону и бросилась с ревом в наш сарай. Он хохотал, довольный своей шуткой. Мне хотелось запустить в его противную физиономию камнем или ударить палкой по лысеющей голове, но я понимал, что этого делать нельзя. С трудом сдерживая злость, я пошел успокаивать Нину.

Младший брат Гена рос волевым, смелым малышом. Однажды немцы обедали под кроной дерева. Гена стоял невдалеке и голодными глазами смотрел на их еду. Они бросали на него взгляды и спокойно о чем-то переговаривались. Внезапно Гена подбежал к их столу, схватил кусок хлеба и убежал на улицу.

Вскоре немцев отправили на фронт, и мы перебрались в дом. Мама долго все мыла и убирала грязь, глинобитные полы заново промазала жидкой глиной.

Встретившись с приятелями, я заметил, что они сильно изменились. Уже не было прежних игр. Всех одолевали заботы: где найти дрова, где найти что-либо съедобное. Выходы к морю и в лес были запрещены. Ловля рыбы и крабов отпадала.

В мои обязанности входил сбор дров для обогрева дома и приготовления пищи. На всю жизнь запомнился такой случай. На развалинах Морской школы нашел толстую доску, обгоревшую с одной стороны, взвалил ее на плечи и понес домой. На выходе с территории школы меня остановил немецкий патруль. Сильно ругаясь, немцы автоматами показали мне, чтобы я отнес доску обратно. В сопровождении двух автоматчиков понес ее на развалины. По дороге страшная мысль приходили в голову: «Расстреляют или нет?» К счастью, получил только пинок в зад и услышал ругань, из которой понял только: «Шнель, шнель». Я бросился бежать и снова подумал: «Будут стрелять или нет?» Этот урок не остановил меня. Я продолжал ходить за дровами на развалины школы, но был очень осторожен. Об этом случае, как и о многих других, дома умолчал.

Основной пищей в это время у нас была кукурузная каша, лепешки из кукурузной муки, фрукты и овощи из огорода. Мама договорилась молоть кукурузу на ручной мельнице у Старжинских. Это стало моей обязанностью. Нина Алексеевна расстелила во дворе кусок брезента, Хена прикатил из сарая каменные жернова. Горсть кукурузы насыпали в отверстие верхнего жернова, и я начал его вращать. Моих сил хватало на несколько оборотов, потом я останавливался и отдыхал. Хена подошел ко мне, и мы вдвоем домололи