Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

силам вторжения с опозданием, разновременно, что не позволяло создавать сплошной фронт обороны. Приграничные сражения при этом разворачивались на театре военных действий, не подготовленном в инженерном отношении к ведению обороны. 22 июня в оперсводке № 01 Генерального штаба Красной армии по состоянию на 10.00 Г. К. Жуков скажет об этом так: «Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной Армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха»[435]. 8 июля в беседе с послом Великобритании С. Криппсом Сталин даст ту же самую оценку причин поражений начального периода, сказав, что внезапность нападения немцев не дала Красной армии возможности развернуться[436].

В 1 час 12 минут уйдет директива наркома ВМФ СССР военным советам Балтийского, Северного и Черноморского флотов, командующим Пинской и Дунайской флотилиями о возможности внезапного нападения немцев и приведении флота в оперативную готовность № 1[437].

В 3 часа 15 минут зафиксированы первые бомбежки советских городов, произведенные люфтваффе. В 5 часов 45 минут распахнется дверь кремлевского кабинета Сталина, в который первыми войдут нарком иностранных дел В. М. Молотов, нарком внутренних дел Л. П. Берия, нарком обороны С. К. Тимошенко, нарком госконтроля и зам. наркома обороны Л. З. Мехлис, начальник Генерального штаба Г. К. Жуков[438].

Молотов придет на это совещание, будучи наиболее осведомленным о существе происходящего. В 5 часов 30 минут он принял посла Германии в СССР Ф. Шуленбурга, который исполнит поручение своего правительства и передаст следующую ноту: «Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры». На вопрос Молотова: «Что означает эта нота?» — Шуленбург ответит, «что, по его мнению, это начало войны». Шуленбург предуведомит также Молотова о том, что «Румыния и Финляндия совместно с Германией тоже должны выступить»[439]. Так что к моменту совещания у Сталина советское руководство будет иметь полную ясность относительно существа происходящего.

В 7 часов 15 минут в адрес военных советов Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов уйдет так называемая директива № 2, содержавшая приказ: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу». Директиву подпишут нарком обороны Тимошенко, начальник Генштаба Жуков и член Главного военного совета, секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков[440].

Директива наркома обороны СССР № 2 военным советам Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов об уничтожении противника, нарушившего советскую границу

22 июня 1941. 7 часов 15 минут

[ЦА МО РФ. Ф. 148а. Оп. 3763. Д. 103. Л. 1–2. Подписи — автографы С. К. Тимошенко, Г. М. Маленкова, Г. К. Жукова]

Маленков вошел в кабинет Сталина лишь в 7 часов 30 минут, поэтому очевидным становится, что решение о том, что именно он станет подписантом этой директивы, Сталин принял в его отсутствие. Сталин, судя по всему, все еще надеялся на «недоразумение» и потому поручил подписать директиву со стороны гражданских властей деятелю, малозначимому с точки зрения его положения в бюрократической иерархии. Сталин, вероятно, не оставлял надежд на урегулирование конфликта и был готов в любой момент дезавуировать подписанную директиву, списав все на несанкционированную «самодеятельность» исполнителей.

Последние посетители покинут кабинет Сталина в 16.45. «Рабочий день» советских руководителей на этом, конечно же, не завершится. В 21.15 уйдет на места директива № 3, адресованная военным советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов, созданных к тому моменту на базе военных округов, командованию которых была адресована предыдущая директива. Армиям Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов предписывалось нанести мощные концентрические удары и контрудары по противнику на конкретных направлениях, армиям Северного и Южного фронтов — «продолжать прочное прикрытие госграницы», «не допустить вторжения противника на нашу территорию». Тимошенко, Жуков и Маленков подпишут и эту директиву[441]. Жуков будет вспоминать, что Сталин одобрит представленную ему директиву наркома обороны и прикажет поставить подпись Жукова, находившегося на Юго-Западном фронте. О содержании директивы начальник Генштаба узнает постфактум от своего заместителя — Н. Ф. Ватутина[442]. В ближайшие несколько месяцев нанесение контрударов станет основным приемом, использовавшимся руководством РККА при отражении агрессии на тактическом и оперативном уровнях. К организации стратегической обороны советское руководство перейдет много позднее.

Реализовать избранную стратегию не удастся. Уже первые оборонительные бои в июне 1941 г. приведут к «громадным потерям» личного состава РККА, как будет указано, например, в оперативной сводке № 1 штаба 4-й армии об отходе частей из района Бреста[443]. Ни один из контрударов, нанесенных частями РККА в этот период, не привел к разгрому наступавших группировок вермахта.

«В течение первых дней войны определилось, что приграничное сражение нами проиграно», — констатирует маршал К. К. Рокоссовский[444]. Значительную долю ответственности за происшедшее в первые дни войны он возложит на военное руководство всех уровней, и прежде всего на Генеральный штаб, записав в своих воспоминаниях: «То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова». Анализируя свои наблюдения за период службы в Киевском особом военном округе (КОВО), он также пришел к выводу об ответственности военных руководителей более низкого уровня, подчеркнув, «что ничего не было сделано местным командованием в пределах его прав и возможностей, чтобы достойно встретить врага… Совершенно иначе протекали бы события, если бы командование округа оказалось на высоте положения и предпринимало своевременно соответствующие меры в пределах своих полномочий, проявляя к этому еще и собственную инициативу, а также смелость взять на себя ответственность за проведение мероприятий, диктуемых создавшейся у границы обстановкой. А этого сделано не было. Все ожидали указаний свыше»[445]. И хотя сделанные выводы относятся к конкретному военному округу, судя по всему, в той или иной мере они отражают общее положение вещей.

Генеральный штаб и Сталин совершат ошибку и в определении направления главного удара противника. Это приведет к тому, что в Западном военном округе, где и будет нанесен, против ожиданий Сталина, главный удар, войск окажется значительно меньше, чем в Юго-Западном. В результате именно в направлении на Минск, имея конечной целью Москву, противник в первые дни войны продвинется значительно дальше, нежели на Юго-Западном фронте[446].

Надо сказать, что в современной