Советская матрица - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Предприятия, которые сохранились после 7 лет Первой мировой и Гражданской войн (1914–1921 гг.) и были национализированы, производили всего 0,17 % объема производства промышленности СССР 1990 года. После 1991 г. была приватизирована промышленность, полностью созданная советским народом – в основном поколениями, родившимися после 1920 г.

Советская промышленность представляла собой систему, созданную как единый сросшийся с государством организм. Подобия с западным или дореволюционным российским хозяйством советская промышленность не имеет. Никаких теоретических разработок для переделки такого хозяйства в рыночную экономику западного типа у реформаторов не было.

Промышленность России, в отличие от промышленности, построенной Западом за 200 лет, создавалась в условиях форсированной индустриализации – почти как в боевых условиях. Приватизация – это изъятие промышленных предприятий у народа, который их построил и содержал, вкладывая в них свой неоплаченный труд и ограничивая себя даже в скудном потреблении – чтобы оставить потомкам сильную и независимую страну. Так тогда понимали это дело те, кто строил заводы и на них работал41.

Каха Бендукидзе, аспирант-биохимик, получил «Уралмаш». Он дал интервью английской газете «Файненшл таймc» и говорил, что «мы получили “Уралмаш” за одну сотую его стоимости». Это неверно – за одну тысячную стоимости. И в первый же год получил чистой прибыли $ 20 млн.

Это было принято как оскорбление нации.

Уже в 1994 г., еще в ходе приватизации, они наблюдали важное явление: неприятие приватизации сочеталось с молчанием населения. Многие тогда замечали, что это молчание – признак гораздо более глубокого отрицания, чем явные протесты, митинги и демонстрации. Это был признак социальной ненависти, разрыв коммуникаций – как молчание индейцев во время геноцида.

Вот вывод большого общероссийского исследования, проведенного в июне 1996 г.: «Радикальные реформы, начатые в 1992 году, получили свою оценку не только на выборах, но и в массовом сознании. Абсолютное большинство россиян (92 % опрошенных) убеждено, что “современное российское общество устроено так, что простые люди не получают справедливой доли общенародного богатства”. Эта несправедливость связывается в массовом сознании с итогами приватизации, которые, по мнению 3/4 опрошенных, являются не чем иным, как “грабежом трудового народа” (15 % не согласны с такой оценкой, остальные затруднились с ответом).

Девять из десяти взрослых жителей страны считают, что “основные отрасли промышленности, транспорт, связь должны быть собственностью государства, принадлежать всему народу, а не группе людей”. Серьезные аналитики и политики не имеют права не учитывать такую позицию трудящегося населения страны, как бы они ее не оценивали.

Данные опроса подтвердили ранее сделанный вывод о происходящем ныне процессе преобразования латентной ценностной структуры общественного мнения в форме конфликтного сосуществования традиционных русских коллективистских ценностей, убеждений социалистического характера, укоренившихся в предшествующую эпоху, и демократических ценностей, индивидуалистических и буржуазно-либеральных взглядов на жизнь» [5].

Вот главное: 75 % населения воспринимали приватизацию как грабеж. Эта травма была так глубока, что произошел раскол общества по ценностным основаниям. Социолог Р.Х. Симонян писал в 2012 г.: «На общественное настроение, возникшее после 1990-х, оказали решающее влияние даже не материальные потери, как бы они ни были велики, а обман… Ограбление со временем может забыться, но публичное унижение – глубокий психологический шрам, который постоянно напоминает о себе. Как писал в этой связи М. Вебер, “нация простит ущемление ее интересов, но не простит оскорбление ее достоинства”. Проведенное в мае 2011 г. исследование по общероссийской репрезентативной выборке ИС РАН под руководством М. Горшкова показало: доля россиян, которые считают, что реформы были проведены во благо страны, по-прежнему исключительно мала – всего 6 %» [6].

Через 15 лет после начала приватизации, уже и в новом поколении, оценка не изменилась.

Второй удар – «создание» олигархов. Крупный российский капитал, верхушку которого представляют так называемые «олигархи», был создан в ходе программы приватизации через залоговые аукционы (1995 г.). Эта программа стала важным шагом в углублении коррупции властной верхушки и огосударствлении преступного мира.

Сам А. Чубайс говорил о залоговых аукционах так: «Что такое залоговые аукционы 95-го года? Это было формирование крупного российского капитала искусственным способом. Далеко не безупречным… Мы действительно получили искажение равных правил игры, давление на правительство с целью получить индивидуальные преимущества, к сожалению, нередко успешное. Получили мощную силу, зачастую ни во что не ставящую государство» [7].

А. Чубайс представлял цель залоговых аукционов 1995–1996 гг. как прежде всего политическую. Он говорил в интервью в 2010 г.: «Моя позиция вообще такая неэкономическая. Я до сих пор считаю, что залоговые аукционы создали политическую базу для необратимого разгрома коммунистов на выборах в 1996 году. Это же были настоящие “командные высоты”, крупнейшие предприятия страны с “красными директорами” во главе. И этого одного достаточно, чтобы считать их позитивным явлением… И ты поэтому должен согласиться, что результаты выборов появились в значительной степени благодаря залоговым аукционам» [8].

Залоговые аукционы воспринимались как криминальный раздел национального достояния России и в среде российских ученых-«рыночников», и западными экономистами. Е. Ясин излагает смысл залоговых аукционов так: «Ельцин нарушил тогдашнюю Конституцию, то есть прибег к государственному перевороту. Это позволило удержать курс на реформы… Единственным социальным слоем, готовым тогда поддержать Ельцина, был крупный бизнес. За свои услуги он хотел получить лакомые куски государственной собственности. Кроме того, они хотели прямо влиять на политику. Так появились олигархи» [9].

Капиталы, полученные предпринимателями в ходе приватизации, легитимности не обрели, и это состояние не меняется. Неожиданно для социологов отрицательное отношение к приватизации не «забывается», а передается из поколения в поколение. В этой ситуации от государства требуется программа по «реабилитации» сословия предпринимателей и их воспитанию. Это методологически сложная политическая задача, но ее надо решать.

Предприниматели как руководители производства. Капитал, полученный общностью предпринимателей, не получает легитимности и потому, что их действия в 1990-е годы нанесли большой ущерб народному хозяйству и населению.

В ходе и после приватизации собственники расчленили те целостные системы, которые строились изначально как комбинаты, на разрозненные предприятия. Это было сделано из чисто конъюнктурной возможности превратить в ликвидность часть ресурсов предприятий, что сразу же ударило по промышленности. И сразу же были «выдавлены» в теневую экономику (в челноки, ларечники и пр.) около 10 млн рабочих и инженеров – золотой фонд любой индустриально развитой страны. В основном они постепенно опустились на «социальное дно». Так новые собственники стали агентом разрушения общности промышленных рабочих.

Социолог Б.И. Максимов пишет: «С наступлением кардинальных реформ положение рабочих ухудшалось, притом практически по всем параметрам, относительно прежнего состояния и в сравнении с другими социально-профессиональными группами работников.

Занятость рабочих – первая, пожалуй, наибольшая проблема… Число безработных доходило до 15 %; нагрузка на 1 вакансию – до 27 человек; неполная занятость