«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

богослужения под руководством Е. Г. В зимнее время в школе устраивались по воскресеньям «воскресные чтения» и обучение взрослых безграмотных. Е. Г. принимала в них участие.

Не было ни одного какого-либо общественного мероприятия, в котором бы Е. Г. не принимала участия. Она интересовалась, как её ученики учатся дальше в средней школе, и они, когда приезжали на каникулы, навещали школу в качестве уже знатных гостей.

Е. Г. родом была из села Ольховского Шадринского уезда. Отец у неё был какой-то мелкий чиновник. Она кончила женскую гимназию и посвятила себя учительской деятельности. Её мечтой было дать среднее образование своему брату – Ивану. Ради этого, очевидно, и осталась одинокой. Дать брату законченное среднее образование, кажется, не удалось. В 1898 или в 1899 г. она уехала на рождественские каникулы в свою Ольховку и не вернулась. Смерть её была большой утратой не только для школьников, но и для всего Теченского общества, которое потеряло в лице её сердечного культурного человека, активного участника во всех, хотя и маленьких, мероприятиях сельской общественной жизни.

После неё учительницами были большей частью гастролёры, которые задерживались в Тече на год, два.

Теперь прошло уже более шестидесяти пяти лет, как автор сего учился у Елизаветы Григорьевны Тюшняковой, но светлую память о ней он чтит до сих пор.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 462–468 об.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеется очерк «Сельская учительница» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии». Часть II. (1965 г.). (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 379).

Помощницы учительницы в Тече

[1961 г. ]

1. Шерстобитова Елена Степановна. Работала только один год. Очень молодая, почти девочка, она не умела держать дисциплину, что очень огорчало Елизавету Григорьевну. В III-м классе у двери, по левую сторону сидел шалун Федька Кунгурцев, который иногда проделывал такую шалость: упрётся в дверь, когда Ел[ена] Ст[епановна] её открывает, а потом отскочит и под парту, а она влетит в комнату под общий смех. Это являлось свидетельством и того, что она не пользовалась авторитетом, а также и того, что дисциплина в школе была недостаточная.

2. Мухина Любовь Александровна,

3. Мухина Надежда Александровна – дочери священника Нижне-Петропавловского села, работали только по году.

Помощницы учительницы получали в месяц зарплаты – 15 рублей, а поэтому всегда стремились перейти на другую работу.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 473 об.-474.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

Учительница Мария Ильинична [Селиванова]

[1961 г. ]

Она работала в Тече полтора года. Кончила Пермскую Мариинскую женскую гимназию. Страстная поклонница известного тогда в Перми тенора Хлюстина и имела с него фотокарточку, якобы, с автографом его. Фамилия у ней была – Селиванова. Родиной она была откуда-то из-под Шадринска. У ней была сестра, которая училась на Высших женских медицинских курсах в Петербурге. В это же время в Тече работал псаломщиком только что кончивший Пермскую дух[овную] семинарию Спасский … В январе или феврале 1904 г. по чьему-то доносу [они] были арестованы и увезены в Шадринск. Дальнейшая судьба их осталась не выясненной.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 474–474 об.

Находится только в «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» отсутствует.

[Места гуляний, песни и танцы]

«Штатское место»

[1965 г. ]

«Штатским местом» в кругу нашей молодёжи называлась та часть высокого берега реки Течи, которая находится против черепановской поскотины.

Оно было излюбленным местом встреч наших кавалеров и барышень из семейств сельского духовенства. Остаётся поэтому загадочным, почему у него было название «Штатское», когда частыми посетителями его были представители духовного сословия, а не представители светского общества, скажем, каких-либо чиновников. Очевидно, изобретатель этого названия хотел как-то оградить себя от причисления к духовному сословию. Позднее, немного выше на высоком тоже берегу облюбовано было удобное место для пикников духовенства, которое так и названо по принадлежности, «Поповским».

В моей памяти сохранились три поколения нашей молодёжи, а сам я относился к среднему из них. В детские годы я был свидетелем того, как наши старшие братья отправлялись на это место. Хорошо запомнился мне один из племянников протоиерея Владимира Бирюкова – семинарист Володя Ляпустин, который ещё в полдень отправлялся на «Штатское» с подушкой под мышкой и книжкой в руке. Как говорили: он устраивался в бату, и плавал по реке, читая книжку в полулежачем положении. Приходилось мне быть и соглядатаем за компанией взрослых на «Штатском» и получать первые уроки поведения в обществе молодёжи. А тем временем подошла и мне пора перешагнуть в юность и «Штатское» приобрело другое значение.

Мы никогда не договаривались о встречах на «Штатском», не приглашали туда друг друга и не назначали свиданий. Нас собирало туда солнце. Когда оно всё больше и больше склонялось к речке, а в воздухе чувствовались первые признаки свежести после утомительного дневного жара, мы стекались к «Штатскому» по одиночке, парами или небольшими группами с разных улиц нашей Течи. Мы проходили мимо нашего кладбища, под сенью вековых берёз которого покоились почившие в мире прихожане Теченской церкви. Затем мы влево-вправо входили в Теченский бор, никогда не подвергавшийся культурной обработке: с буреломом, непроходимой тайгой. Мне в этом случае всегда казалось, что в такую глушь когда-то Сусанин завёл поляков. Вспоминалось также, как мы пели когда-то: «Какой непроглядный и сумрачный лес». Казалось, что лес сжимал в своих объятиях, а запах хвои пьянил и кружил голову. И вот вдруг стена леса расступалась, врывалась маревом уходящего дня, а перед глазами возникало пространство, обрамлённое вдали березами и черёмухой. Как известно, пространство является одной из философских категорий, но мы в этом случае воспринимали его как психологическое явление: оно будило свободу духа, спокойствие на душе, то состояние духа, которое Лермонтов отметил словами «И в небесах я вижу Бога», состояние резистенции криетизма.

«Штатское место» имеет форму прямоугольного треугольника, расположенного на обрыве, западная часть которого с открытым грунтом обращена к реке, а южная сторона – на небольшой лесок, выросший в пойме реки. За леском, на обрыве расположено указанное выше «Поповское место». Площадка «Штатского места» позволяла только усаживаться в кружок 15–20 человекам. Река у «Штатского места» образовала остров, который разделял её на две. Предприимчивый мужичок облюбовал здесь место для постройки мельницы, причём в русле, примыкавшем к «Штатскому месту», устроил плотину, которая могла регулировать уровень воды, потребной для мельницы. Вода у плотины