Малышка от отца жениха - Анна Лапина

— Соглашусь, Мария! — отвечает врач. — Дальше всё зависит от его стараний и того, как организм на всё будет реагировать. Некоторые быстро справляются, некоторые медленно.

— Может, как-то помочь? Массажи? Комплексы какие-нибудь? — уточняю у мужчины. — Вы только скажите, и мы сразу начнём делать! Может, мне продолжить ему стопы разминать?

Замечаю улыбку Матвея и будто мысли его читаю. Он смеётся надо мной и моими методами. Говорит, что я похожа на обеспокоенную мать, которая не знает уже, чем помочь своему ребёнку.

Может, со стороны это так и выглядит, но я верю в то, что какой-нибудь метод сработает. Ошибусь раз, два, а третий подействует и даст результат. Когда-то я со стопами угадала. По видео научилась выискивать чувствительные точки и массировать их. Тогда даже врач заметил, что у Антона прогресс начался. Вначале пальцы на ногах подгибать начал, затем по отдельности ими шевелить, а затем и вовсе вернулась чувствительность к ступням.

— Мария, продолжайте заниматься сыном! Мы вам доверяем! — отзывается он от всей души. — Но Антону нужен стимул! Что-то, что заставит его бороться за своё здоровье.

— У него есть стимул, — заговаривает Матвей, подойдя к сыну. — Он должен скорее встать на ноги. Празднование нашей с женой свадьбы отложилось только из-за него. Ждём, когда встанет на ноги. Надо ведь кому-то держать неугомонную юлу за руку, — кивает в сторону Эли, которая ни на минуту не успокаивается.

— Эля, — зовёт Антон сестру, и она, услышав его голос, меняет траекторию полёта.

— Антон, ты не пишь? Давай игать? — хлопает глазками несколько раз. Ждёт его ответа, а он взгляда не может от неё отвести. Он любит её настолько, что готов весь мир к её ногам кинуть.

Чувствуется кровь Волковых… Они все падки на юную мадам Воронцову.

Пять лет спустя. Россия

Мария

— Эля, — ругаю дочь и недовольно качаю головой. — Не мучай брата!

— Мам, ну ему же красиво, — оборачивается ко мне возмущённо, совсем не понимая, почему я её отчитываю. — Ему очень идёт зелёный, мам! Скажи же?

— Да, идёт, — не отрицаю, но пытаюсь ей объяснить. — Но он мальчик! Ему не нужны заколки в волосах, — тянусь, чтобы снять их с Антона, но он уворачивается от моей руки.

— Не трогай, мама, — просит он меня и руками прикрывает украшения. — Мне нравится! Мне идёт зелёный!

— Я принесла ещё жёлтых, — объявляет Надя и входит в комнату с железной шкатулкой. Ставит её на колени Антона и, раскрыв, протягивает Эле заколочки. — Приступай, Эля!

— Маша, — Стефи утягивает меня за руку обратно на кухню. — Оставь их. Пусть играют! — советует по дороге, не сбавляя темпа.

— Но она ведь издевается над ним, — возмущаюсь и жалуюсь одной из своих подруг.

С Кристиной и Розой мы тоже общаемся, но Стефани, живя по соседству, стала чаще бывать у меня. Постепенно она вошла в наш с девочками круг общения. А после она притащила к нам ещё и свою подругу — жену брата, Ярославу. Так из трёх ведьмочек мы стали пятью ведьмами.

— Она просто играет так с ним, — успокаивает меня Стефи. — Она девочка, и ей нравится украшать всех. Тем более в её возрасте. Мы с Надей пережили тот момент, когда он начинался. Его демоверсия. Скоро она станет взрослее, и меня ждёт косметика, заколки, брендовые вещи… В общем, всё хорошо! Пусть она играет! Это развивает в ней творческие таланты и любовь к прекрасному.

— Почему он позволяет ей это делать с собой? — недоумеваю, потому что это не впервые. Она часто так с ним играет. А на днях ему ногти покрасила.

— Это контакт сестры и брата, — объясняет мне подруга. — Он влюблён в неё. И позволяет ей мучить себя, потому что любит безумно и хочет любое её внимание. Пусть даже и такое. Ты разве этого не понимаешь? Ты даже на Олега посмотри! Если Эля или Надя заикнутся ему о том, что хотят поиграть с его волосами, он отменит все дела, накупит кучу заколок и отдастся им. Это скорее такой тип мужчин, Машунь. И поверь, это лучше, чем те, кому плевать на детей.

— Думаешь, всё именно так? Мне не стоит переживать? — обеспокоенно спрашиваю.

В школе, куда Антон ходит, одна из родительниц сделала мне замечание. Якобы я такими темпами из парня сделаю девочку. И почему-то в голове засело. И не выходит. Жуёт изнутри.

— Он скучает по Эле, пока находится в школе, и время, проведённое с сестрой, для него — блаженство! — восклицает она, и я даже благодарна, что она и мама у меня есть. Я часто паникую, а эти двое мне помогают справиться с тревогами. — Не стоит переживать. Вообще не стоит! — заводит меня на кухню.

— Что случилось? — Олег оглядывает нас. — Что-то с девочками? С Антоном?

— Наша мамочка переживает о детях, — отвечает ему Стефани и садится за стол рядом со своим мужем.

Сегодня у нас праздник. Пять лет назад Стефани исполнила свою мечту. Построила школу для детей с ограниченными возможностями.

Днём мы праздновали в школе, было торжественное мероприятие с прессой, а вечером — дома. Скоро должны ещё мои родители и родные Стефани подъехать. А с ними ещё один важный маленький человечек, по которому Стефани и Олег соскучились.

— Вот не знаю, о ком она там переживает, но обо мне мамочка даже не заботится, — тянет мой неугомонный пасынок.

— Сыночек, извини, — понимаю его подколку. Беру салфетку и заправляю ему за воротник. Беру вилку и накалываю картофельный шарик. — Давай за маму! За папу, — хохочу, кормя Олега.

— Пап, твоя жена издевается! — жалуется он, но не обижается. Мы так уже несколько лет общаемся. Он подкалывает меня и Матвея, я подкалываю его. Стабильность.

— Я полностью доверяю воспитание детей своей жене, Олег, — цокает Матвей и, скрестив руки на груди, наблюдает за тем, как я его старшенького откармливаю. — Поэтому ты весь в её власти.

— Я даже в угол тебя могу поставить, — шепчу ему на ухо, наклонившись.

Оставляю его вилку в покое и отхожу.

— Какая злая мачеха! — бросает он мне в спину.

— Радуйся, — сажусь к мужу, и тот меня приобнимает. — Так у тебя лишь злая мачеха, а могла быть злая жена.

— Н-да, всё же хорошо, пап, что ты эту злючку себе забрал. Но теперь я с упрямицей живу… — бросает взгляд на Стефани, но та на него даже не злится.

У них вообще такие ровные, спокойные отношения. Именно такие, какие Олегу и нужны были…

Он её боготворит, она — его.

У нас с мужем