О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

парадоксальный, но действенный закон: «Скромности, застенчивости, сдержанности нет входа в это государство, если только они не могут быть полезны тем женщинам, которые обязаны скрывать свою игру», — говорится в книге «История времени, или Рассказ о Царстве Кокетства. Выдержки из последнего Путешествия голландцев в Америку на Восток» (1660).

Эта ложная стыдливость настолько же предосудительна, насколько настоящая стала частью женской натуры: она в прямом смысле слова извращает женщину, что поощряет ее интриги. В аллегорическом диалоге Природа упрекает Моду за то, что та сделала женщин «настолько властными и манерными, что в них уже не осталось никаких признаков стыдливости, благодаря которой они имели от меня преимущества перед мужчинами». Мода, в свою очередь, бросает упрек Природе, «развращенной за почти шестьдесят веков», в том, что она ставит себе в заслугу показную добродетель. Не без чувства юмора христианская теория Природы, пришедшая в упадок, пользуется кокетством, а не «истинной стыдливостью», о которой говорят ученые-теологи.

Таким образом, распространяется клише — не ограничивающееся только стыдливостью, — в соответствии с которым женщины ближе к природе, тогда как мужчины, подчиняющиеся правилам приличия (больше в поведении, чем в чувствах), являются носителями цивилизации. В лучшем случае женщина может играть со своей стыдливостью из кокетства, и, если ока не слит ком переигрывает и не выглядит чересчур притворной, ее в этом не обвинят, по крайней мере, обвинят меньше, чем ту, которая впадает в чрезмерную стыдливость.

Естественная стыдливость — это как электронный браслет на женщине, освобожденной условно: доверие, оказываемое ей, избавляет ее от тюрьмы. Малейшее правонарушение без раздумий отправляет ее за решетку пожизненно. Так испанцы обращаются со своими женами «почти как с рабынями, опасаясь, как бы достаточная свобода не привела к пренебрежению законами стыдливости, которые малоизвестны и плохо соблюдаются среди женщин». Мораль понятна: чем целомудреннее женщины, тем меньше за ними надзора. Но, едва выйдя из дому, испанки теряют всю свою сдержанность: с черным покрывалом на голове они осмеливаются открыть один глаз! Какая наглость! И мы удивляемся, что им можно «сказать все, что заблагорассудится: приятность, дерзость, вольность — их это не заденет!». Добропорядочные женщины не выходят из дому. Они слушают мессы дома, наносят визиты, сидя в носилках, которые поддерживают слуга. Право на прогулку предоставляется только 1 мая: в подобающем сопровождении, они едва осмеливаются смотреть по сторонам и приветствовать других. Впрочем, никто и не пытается заговаривать с ними. Их мужья хвастают своими женами во всем их блеске. Обо всем этом свидетельствует книга «Путешествие по Испании, совершенное в год 1655». Полностью укутанных в покрывала испанок можно увидеть и на гравюре Пьетро Бертелли.

Как повезло француженкам, что единственным их надзирателем выступает их собственная стыдливость! Их свобода поражает путешественников: англичане обвиняют их за это, итальянцы — удивляются. Но с точки зрения Локателли, знаменитая ревность итальянцев объясняется дерзким поведением их жен. «Французы, чтобы показать, что ужасный монстр ревности не властен над ними, имеют обыкновение оставлять своих жен одних в компании друзей, родителей или посторонних людей. Они ничуть не опасаются за поведение целомудренной женщины, — свидетельствует Себастьен Локателли в книге «Путешествие во Францию». Во время своего пребывания в Риме в 1646 году мадемуазель Гебриан в разговорах с донной Порцией Урсини, мачехой кардинала Мазарини, расхваливала свободу француженок. Ее собеседница «не переставала удивляться тому, что те пользуются своей свободой так мало, тогда как итальянские женщины смогли бы извлечь их этого намного больше преимуществ», — пишет аббат Арнольд в своих «Воспоминаниях». Надо сказать, что донна Порция, молодая женщина знатного происхождения, вышла замуж за Пьетро Мазарини лишь в надежде переехать во Францию и прибрать к рукам состояние своего пасынка. Уж она бы, без сомнения, воспользовалась этой мифической свободой.

Потребуется целое поколение, чтобы итальянки «начали понемногу привыкать к такой же свободе», по крайней мере, если верить английскому путешественнику 1685 года: принцесса Урсинская, француженка по происхождению, сумела убедить Рим, что свобода и порядочность — вещи вполне совместимые. «С одной стороны, она принимает всех публично в своей спальне, а с другой — ее речь настолько прилична и учтива, и в то же время так приятна, что в Риме нет ни одного итальянского дворца, где располагался бы иностранный двор, такой же любезный, как двор этой принцессы», — свидетельствует Гильберт Барнет в своей книге «Путешествие по Швейцарии, Италии, некоторым районам Германии и Франции, совершенное в 1685 и 1686 годах» (1687). Город, в котором находилась резиденция Папы Римского, город, испытавший в начале Ренессанса некоторое послабление норм морали, был обязан продемонстрировать положительный пример. Что касается скромности и целомудрия француженок, молва хвалит их меньше, чем римлянок: по крайней мере, среди иностранцев они имеют репутацию стыдливых женщин, что избавляет их от домашнего заточения.

Француженка в классическую эпоху может радоваться своей участи, более завидной, чем у женщин, живущих в соседних странах. При дворе Людовика XIV более, чем где-либо еще, развилась иерархия стыдливости, которой она воспользовалась. Рожденная при дворах итальянских вельмож и основанная на рассуждениях Аристотеля и Фомы Аквинского о людях, перед которыми мы не испытываем никакого чувства стыда, эта социальная стыдливость развилась благодаря строгому французскому этикету. Об этом написано в моей книге «История стыдливости» (1989). Итак, если стыдливость возникает вследствие того, что женщина от природы слабее мужчины, это физическое отставание компенсируется нравственным превосходством, и за это ее уважают. Об этом писал Франсуа Пулен де Ла Бар в работе «Превосходство мужчин против равенства полов». Это обстоятельство обязывает мужчину соблюдать нормы приличия. «Правила хорошего тона не терпят, чтобы человек, к которому мы должны относиться с уважением, видел нас обнаженными и одетыми по-домашнему». Это уважение проявляется во всех действиях: нельзя садиться на постель, сморкаться, плеваться, чесаться, смеяться, пожимать плечами и т. д. В частности, «абсолютно неприличным считается представляться самому людям более высокого социального положения, и особенно дамам; показывать кожу сквозь рубашку или куртку или приоткрывать какую-либо часть тела, которая должна быть закрыта из приличия». Об этом написано в книге Антуана Куртена «Новый трактат о соблюдении норм приличий, которые распространены во Франции среди порядочных людей» (1671). Итак, мужчины должны сдерживать себя перед дамами — то есть делать то, о чем они никогда ранее не заботились.

Отношения между полами подчиняются этой иерархии: женщина занимает более низкое положение с физической и юридической стороны, но более высокое — с моральной. И этот порядок накладывается на социальную иерархию. Стыдливость становится игрой в тонких правилах, которыми владеет галантный мужчина и противоречивые проявления которых так нас удивляют. Если говорить о высших слоях общества, то