Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

Врач И.С. Крейндель, обобщая опыт, полученный во время Русско-японской войны, рассмотрел типичные случаи психозов. Они выражались, в частности, в навязчивых идеях и обманах чувств зрительного и слухового характера[472]. По свидетельству медиков, находившихся в осажденном Порт-Артуре, эти виды галлюцинаций возникали у массы людей. Особенно на последних этапах обороны. «Внутреннее содержание, – писал В.Б. Гюббенет, – было всегда одинаково: что выручка идет с севера, что где-то там идет теперь бой, что видны отблески от разрывов русских бомб. Сведения об этом сообщались как о достоверных фактах из многих наблюдательных пунктов»[473]. Видимо, возглавлявший оборону Порт-Артура генерал-лейтенант А.М. Стессель имел в виду не только физическое, но и психическое истощение гарнизона к моменту сдачи, когда говорил, что «люди стали тенями»[474]. Не ставя задачи анализировать возможности сопротивления Порт-Артура после 20 декабря 1904 г., следует признать сильную психологическую измотанность защитников крепости.

Представляется возможным сделать некоторые выводы о Порт-Артуре военного времени. Во-первых, надо назвать события, разделившие жизнь города на этапы. Сюда следует отнести начало войны (27 января, покончившее с Порт-Артуром мирного времени), перерыв сообщения (конец апреля – начало мая), бои на дальних подступах к городу (май – июнь), начало тесной блокады и обстрелов с суши (июль), сдача крепости (20 декабря). Во-вторых, на фоне этих событий происходили описанные выше процессы и изменения, составившие собственно жизнь города военного времени. Важно подчеркнуть, что до середины лета 1904 г. Порт-Артур был более городом и морской базой, чем крепостью. С началом тесной осады ситуация меняется. На первый план выступает Порт-Артур как крепость. Городская жизнь оказалась в ближайшем и опасном тылу, что, безусловно, наложило на нее отпечатки, о которых речь велась выше. Роль Порт-Артура как морской базы постепенно сводится на нет и окончательно исчезает к концу ноября 1904 г. (фактически гибель на рейде остатков эскадры). Все это происходило с участием и на глазах военных, морских и гражданских лиц, находившихся в городе. Вооружённая борьба в Порт-Артуре не только подвергала их военной опасности, но и изнуряла физически и морально, становясь постоянным фоном, на котором протекала их повседневная жизнь.

Глава 6

Военные будни действующей армии: взгляд с передовой

История повседневности Русско-японской войны 1904–1905 гг. в значительной части основывается на военном быте ее непосредственных участников. Имеется в виду ежедневная жизнь тех людей, которые в течение боевых действий находились в прямом соприкосновении с противником. Они сражались на морских и сухопутных театрах боевых действий. Одним из основополагающих моментов нашей темы является рассмотрение всех составляющих истории повседневности в условиях боевых действий. Это позволяет взглянуть на войну из окопов и с палуб кораблей глазами фронтовых солдат, матросов и офицеров. Их свидетельства позволяют увидеть, какие изменения внесла война в регламентированный приказами и циркулярами морской и сухопутный быт. Тогда становится понятным, какие распоряжения в этой области остались только на бумаге, на что успевало реагировать местное начальство в своих приказах, насколько официальные бумаги соответствовали действительному положению вещей и какие области военного быта оказались за пределами делопроизводственной переписки. Кроме того, некоторые бытовые аспекты обязаны своим рождением самому ведению боевых действий. Из них по большей части и состояла картина повседневной жизни на позициях.

Говоря о чинах Морского ведомства в 1904 г., необходимо отметить следующее. Характерной чертой их быта на первом этапе войны было практически полное соблюдение регламентированных норм жизни для кораблей, ведущих кампанию. В Порт-Артуре так продолжалось до апреля 1904 г. Ситуация со снабжением моряков, по большому счёту, не выходила за рамки, предусмотренные СМП. Добавились, разумеется, опасности военного времени. Однако места проживания моряков оставались прежними. Например, на Ляодунском полуострове в месте дислокации 1-ой Тихоокеанской эскадры это были корабли и казармы Квантунского экипажа. Такой же порядок существовал и на Владивостокском отряде крейсеров. Во Владивостоке уставные порядки не менялись до конца войны. На 2-ой Тихоокеанской эскадре они также просуществовали почти без изменений вплоть до самого ее трагического конца.

Иной была ситуация в Порт-Артуре. Это замечание, прежде всего, касается образа жизни моряков во время Русско-японской войны. Попытаемся сначала реконструировать в большей степени именно их военные будни.

Отпуск свежей провизии и хлеба, согласно циркуляру начальника 1-ой Тихоокеанской эскадры от 15 февраля 1904 г., производился из тех же складов, что и до начала военных действий[475]. Форма одежды сохранялась уставная. Увольнения на берег, хотя и в ограниченных масштабах, продолжались регулярно. Естественно, главной темой в разговорах моряков, как и во всем Порт-Артуре, стали война, судьбы крепости и эскадры. Активных действий на море в полном составе (за исключением сражения с японскими кораблями днем 27 января 1904 г.) эскадра не вела. Большинство крупных кораблей постоянно находились в гавани. Все службы обеспечения работали исправно в обычном режиме.

Исключение из общего течения жизни составляли поврежденные корабли («Цесаревич», «Ретвизан» и «Паллада»). Люди с погибших в первые дни войны крейсера «Боярин» и минного транспорта «Енисей» были распределены по имевшимся вакансиям на другие суда эскадры и в Квантунский экипаж. Позднее также поступили со спасенными с броненосца «Петропавловск» и с нескольких миноносцев. Мичман К.Г. Житков с крейсера «Аскольд» отмечал в своих записях в феврале 1904 г.: «Распределяли спасшуюся енисейскую команду. Досталось и нам 10 человек. Пришли из Дальнего [рядом с этим портом затонул “Енисей”. – А.Л.] в солдатских шинелях и фуражках. Впечатление произвели неважное»[476]. До этого многих спасенных из команды «Енисея» в окрестностях города Дальнего отогревали китайцы. Командующий флотом циркуляром от 15 февраля приказал «установить у оставшихся нижних чинов команды минного транспорта “Енисей”, у кого из них были сданы на хранение в судовую сберегательную кассу деньги и в какой сумме, а равно с указанием номеров книжек, если таковые помнят»[477]. Всем спасенным компенсировали сбережения. Им выдали новую форму и имущество, зачислили на довольствие по новому месту службы.

Некоторый сумбур в судовые распорядки внесло самое начало войны. Так, лейтенант М.Ф. Римский-Корсаков с броненосца «Пересвет» описывал первые военные будни: «[Офицеры] спали в кают-компании прямо на палубе, не раздеваясь. 28 января утром я, наконец, вымылся и в первый раз после объявления войны переменил белье»[478]. Но уже очень скоро военная опасность стала привычкой. Лейтенант В.К. Деливрон с крейсера «Баян» не без щегольства рисовал в своих письмах домой следующие сцены: «К бомбардировке у нас настолько привыкли, что пока наверху свистели и гудели снаряды и сыпались осколки,