Заклинатель снега - Эрин Дум

запечатленного на фото, и после сразу пожалела об этом. Мне хотелось сказать этой маленькой девочке, чтобы она не расстраивала его, обнимала его крепче и почаще и не воспринимала как должное ни единой секунды общения с ним.

Опустошенная, я рассматривала альбом. Я нашла символ из трех лепестков, изображающий подснежник. Он был похож на маленький белый перевернутый колокольчик.

Это не просто рисунок, это знак, символ нашей связи, моего имени, всего, что было скрыто и снова выходило на свет.

Он здесь неслучайно. Во всем, что делал папа, всегда была логика. Он научил меня важным вещам с помощью мелких действий, и кулон, который я носила, доказательство этого.

Но что он хотел мне сказать?

Я внимательно изучила оборотную сторону снимка – ничего особенного, старая пленка и цифры серии…

Я пригляделась: некоторые цифры темнее других, как будто их прорисовали. Я внимательно на них посмотрела – и увидела! Мой мир остановился. В мозгу щелкнул замочек, комната с фотографией исчезли, в памяти всплыло далекое, но яркое воспоминание…

Меня, слишком маленькую, не заметили, когда я украдкой заглянула в дверь. Двое мужчин в черных костюмах говорили тихими голосами, их блестящие темные туфли выделялись на нашем шерстяном ковре.

Я не знала, кто они, но и точно не из школы. На бирке, прикрепленной к груди, я увидела надпись «КСРБ». Мы с папой только что играли в числа, поэтому я сразу перевела буквы в цифры: 12, 19, 18 и 2.

– Когда вы приехали сюда восемь лет назад, вы заявили, что у вас его нет.

– Совершенно верно.

Папа, как всегда, выглядел спокойным. На его губах застыла едва заметная вежливая улыбка, но в глазах сияла искра острого, как бритва, ума. На меня он так никогда не смотрел.

– Это все, что вы можете сказать?

– Речь идет о конфиденциальной информации. Надеюсь, господа, канадская разведка не ждет, что я нарушу подписку о неразглашении секретных сведений, касающихся моей страны.

Двое мужчин буравили папу холодными глазами, но он оставался невозмутим.

– Почему сейчас? Вы уже обыскивали дом два года назад…

– При желании вы способны спрятать бомбу в виноградине. – Высокий мужчина раздраженно щелкнул языком. – Инженер вашего уровня знает, как не оказаться застигнутым врасплох. Вы ведь понимаете, о чем я? Некоторые назвали бы его преступником.

– Код уничтожен, – спокойно сказал папа, – я сам об этом позаботился.

– Люди вроде вас не уничтожают свои создания. Для этого вы слишком сентиментальны. – Мужчина бросил на папу пронзительный взгляд. Мне не нравилось, как он с ним разговаривал. – Кто станет уничтожать такую разработку? Нет, правда совсем в другом, и вам она известна. Не зря же вы покинули свою страну, как только смогли. И хорошо здесь обустроились со своей дочкой…

– Моя дочь не имеет к этому никакого отношения. – Папа перестал вежливо улыбаться, в его умных глазах промелькнул испуг. – Она родилась здесь и по закону является гражданкой Канады, как и моя жена.

– А что насчет ваших американских соотечественников?

– О, так вот в чем проблема… – Папа приподнял уголок рта – это не его улыбка, сейчас он усмехался, как злой койот на картинке в моей книжке. – Вы хотите обыскивать Джона Крейна каждый раз, когда он приходит ко мне домой?

– Он часто у вас гостит.

– Он приносит нам яблочный пирог. Нарушает ли это какие-либо протоколы безопасности?

Мужчина рявкнул, как сторожевая собака:

– Не надо разыгрывать комедию! Вы можете спрятаться, как мышь, в самом отдаленном уголке мира, но это ничего не меняет.

– Мистер Нолтон, – сказал другой мужчина уже спокойнее. – Джон Крейн тоже связан с «Тартаром».

– Джон мой друг и не имеет никакого отношения к моей работе.

Высокий мужчина стиснул челюсти и холодно посмотрел на папу.

– Это еще предстоит выяснить.

– Папа?

Мужчины в черных костюмах посмотрели на меня.

Я исподлобья наблюдала за ними из-за двери, прижимая кулачок к груди. Папа увидел меня, и тень исчезла с его лица.

– Все в порядке, дорогая! – Он раскинул руки, и я побежала к нему, чтобы он взял меня на руки. – Эти господа уже уходят.

Последние слова им, кажется, не понравились. Они многозначительно посмотрели на папу, а потом вышли из комнаты. Однако, прежде чем уйти, разгневанный мужчина посмотрел на меня.

Я увидела его снова несколько лет спустя на стуле в больничном коридоре, это он посоветовал мне не лгать.

Я покрепче обхватила папу за шею, пока они уходили по снегу.

– Ну как, ты расшифровала мое сообщение? – спросил он, когда они сели в свою машину и наконец уехали.

Я кивнула.

– И что там написано?

Я порылась в кармане комбинезона и протянула ему бумажный листок с четырьмя цифрами. Затем посмотрела на него и ответила:

– «Айви».

Это воспоминание потрясло меня. Игра с числами. Криптография.

«Он сумасшедший», – говорили о папе. Нет, просто он был не таким, как все, и научил меня вещам, которых никто не понимал. Он утверждал, что все может быть сведено к числам, в том числе буквы алфавита.

Шифрование лежит в основе любого языка программирования. Методов шифрования много, и все они разные. Папа взял для примера закодированное сообщение и доходчивым языком объяснил мне, ребенку, как можно его расшифровать.

Это было очень просто: всего лишь нужно было заменить цифры соответствующими буквами алфавита. Папа сказал, что такое шифрование – слабое, потому что оно интуитивно понятное. Конечно, существовали и более надежные способы, но начать лучше с легкого.

– В этом ключ не используется, – сказал он. – Видишь ли, некоторые системы шифрования имеют ключ, то есть волшебное слово для расшифровки. Когда-нибудь я тебя научу. А этот способ легкий, смотри… Цифра «1» меняется на букву «А», «2» на букву «Б», «3» на «В» и так далее. Давай зашифруем «Айви», например…

– Девять, одиннадцать, три, десять, – прошептала я, выделив из ряда цифр серийного номера снимка прочерченные сильнее. – «Айви»…

Сердце заколотилось. Я наклонилась ближе к альбому и торопливо полистала его. Никаких других надписей я не увидела, но цифры встречались повсюду: на обороте открыток, на маминой фотографии, даже на газетных вырезках с моими рисунками. Я ошибалась, когда думала, что это простые номера серий или что-то в этом роде. Нет, они явно означали нечто большее. Они наверняка были посланием.

Папа был программистом. А если он и правда оставил в альбоме закодированное сообщение, зная, что я смогу его найти и расшифровать? Может, альбом был нужен именно для этого – передать мне важную информацию? Может быть… Может быть…

Я схватила свой скетчбук, открыла его на пустой странице