Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

– Товарищ Сталин, – деликатно произнес Ежов, показывая папку, – здесь материалы по Армении. Мне их оставить?

– Не надо, – ответил Сталин.

Молотов и Ежов направились к двери, Молотов пропустил Ежова вперед.

Микоян никогда не боялся Ежова, сталкивался с ним редко и только в официальной обстановке. Но когда Ежов ушел, атмосфера в кабинете изменилась, как будто сам воздух стал чище. Даже Сталин теперь вел себя немного иначе, перестал поглаживать левую, больную руку, отодвинул стул и сел напротив Микояна. Тот вдруг увидел, что вождь сильно сдал, усы пожелтели, морщины прорезали лицо. «Через три месяца ему будет 58 лет», – подумал Микоян.

– Анастас, – сказал Сталин. – Ты поедешь в Армению и проведешь там работу по очистке партии от врагов.

Микоян не поверил своим ушам.

– Я?

– Да, – ответил Сталин.

Микоян проглотил комок в горле.

– Это невозможно, – хрипло произнес он. – Я много лет не был в Армении. Я не знаю, что там происходит. Я не участвую в деятельности их компартии. Я некомпетентен в этом вопросе!

– Знаю, – ответил Сталин. – Там будут компетентные товарищи, кроме тебя. Они проведут основную работу. Но тебе там тоже нужно быть и выступить от имени Центрального комитета.

Микоян встал.

– Прошу тебя, не делай этого! То, что я армянин, не дает мне никаких преимуществ и не накладывает никаких обязательств!

– Не проси, – сухо ответил Сталин. – Есть решение Политбюро о твоем направлении в Ереван. А самое главное, работа по выявлению врагов уже проведена, списки составлены, лимиты согласованы.

Микоян продолжал стоять и лихорадочно в голове подбирал нужные слова, но не находил. Просить, умолять, возражать – все было бессмысленно.

– Сядь, – велел Сталин. – И не сверкай так глазами, Анастас. Ты не можешь уклониться от выполнения решения Политбюро. Если мы не будем соблюдать партийную дисциплину, все рухнет. Если мы не будем бить врагов, все рухнет еще быстрее.

Сталин помедлил – и вдруг встал тоже.

– И я, – сказал он, повышая голос, сверля Микояна взглядом, – такой же, как и ты! Я тоже подчиняюсь дисциплине! Все, что я делаю, соответствует ленинским принципам! Я ничего сам не придумал! Может, напомнить тебе декрет Ленина «Социалистическое отечество в опасности»? Помнишь пункт номер восемь, последний?

Микоян молчал.

– Я ученик Ленина, – нервно продолжал Сталин, – и его декреты помню дословно!

И он процитировал, подняв указательный палец: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы и германские шпионы расстреливаются на месте преступления!»

– Это Ленин написал! Сядь, последний раз прошу.

Микоян медленно сел, перед глазами прыгали искры. «Сделаю, как Серго, – подумал он. – Пуля в сердце – вот единственный выход. Или не выход? Если я уйду, останется Ашхен, останутся сыновья. Что будет с ними? Кто их защитит? Сталин не просто убирает врагов, он уничтожает их семьи. Он и мою семью уничтожит! А если так, то зачем все это было? Зачем я стал большевиком, зачем строил новый мир, зачем родил пятерых детей? Нет, самоубийство не выход. Когда застрелилась его Надя, это ничего не изменило, только ожесточило Сталина. Если убью себя, не смогу спасти никого, и тех, кого люблю, тоже. А я ведь живу ради них». Он поднял глаза. Сталин смотрел на него и как будто понимал, угадывал, читал его мысли, смотрел так, словно Микоян произносил все вслух.

– Успокоился? – спросил Сталин.

– Нет, – ответил Микоян.

– Это я тебя испытывал, – с легкой ухмылкой сказал Сталин. – Ты же знаешь, что я не требовал от тебя всегда участвовать в таких делах, я знаю, что это не твое. В общем, не нервничай.

Микоян попробовал последовать совету, но не вышло.

– Твоя настоящая миссия, – продолжил Сталин, глядя Микояну в глаза, – заключается совсем в другом. Ты приедешь в Армению, но не будешь работать на пленуме. Никому ничего не сообщая, ты секретно поедешь дальше, в Турцию. У тебя будет коридор на границе в районе Армавира. И с нашей, и с той стороны все готово, и тебя ждут. Ты неофициально, секретно встретишься с Кемалем Ататюрком.

Искры перестали мелькать перед глазами Микояна.

– Я выбрал тебя, – продолжал Сталин, – потому что ты с ним уже знаком и лучше всех ведешь сложные переговоры. А в этот раз они действительно будут сложными.

– Я видел Ататюрка 12 лет назад, – возразил Микоян[185].

– Да, – сказал Сталин. – Но Ататюрк тебя вспомнит. Он тебя ждет и будет готов говорить, если не пропил мозги. Хотя мне докладывают, что пропил. В прошлом году ночью он вломился в наше посольство. Ты тогда был в Америке и всей картины не знаешь. Ататюрк приехал пьяный – с девками, с оркестром. Орал на нашего посла Карахана. Почему, видите ли, Сталин его лично не поздравил с годовщиной независимости Турции? Почему Сталин не хочет встречаться и дружить? Я такой же, как Сталин! Он вождь, и я вождь! Почему мы общаемся через посредников? Я, говорит, друг Сталина, а Сталин не хочет со мной разговаривать![186]

– Значит, – сказал Микоян, – ты хочешь с ним встретиться?

– Пока нет, – ответил Сталин. – Чтобы я с ним встретился, он для начала должен протрезветь и перестать выпячивать грудь. Во-вторых, он должен вспомнить, сколько денег мы ему дали и какую помощь оказали.

– Напомню, – ответил Микоян.

Сталин кивнул.

– Теперь третье и самое главное. Ты скажешь Ататюрку, что общее международное соглашение о статусе проливов, которое мы подписали в Монтре год назад, сегодня не устраивает наше Политбюро. И мы хотим заключить отдельное двустороннее соглашение между Советским Союзом и Турцией. Мы не хотим иметь никаких ограничений по проходу наших боевых кораблей через проливы. Мы не хотим уведомлять Турцию о проходе наших кораблей. Мы не хотим считать тоннаж наших кораблей. Мы хотим пользоваться проливами абсолютно свободно.

Микоян покачал головой.

– Кемаль не согласится. Я бы на его месте никогда не согласился. Контроль над проливами – это его главная карта в политической игре.

– Так пусть он показывает эту карту англичанам, – раздраженно сказал Сталин. – А нам не надо. Мы с Турцией соседи, и Черное море принадлежит нам. Скажи так! Пусть Кемаль Ататюрк отдаст Сталину контроль над проливами, и тогда Сталин назовет Ататюрка своим другом и будет с ним лично встречаться, как он и мечтает.

– Ясно, – ответил Микоян. – Разложу все по полочкам. Но шанс, что он на это пойдет, мал.

Сталин, казалось, не услышал сомнений Микояна.

– О твоей поездке никто не должен знать. И Маленков тоже не будет знать. Маленков поедет в Армению вместе с тобой, проведет пленум, вычистит врагов, ты в этом не будешь участвовать. В помощь Маленкову поедут люди из центрального аппарата НКВД. А ты, Анастас, сделаешь сложную политическую работу. Ты заберешь у Кемаля Ататюрка ключи от проливов и привезешь в Москву.