Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

Начавшаяся в июле 1936 года гражданская война в Испании была продолжением борьбы за социализм, за победу мировой революции, и Советская Россия приняла в этой войне активное участие. Прежде всего это была демонстрация внешнеполитической силы Сталина, его окрепшей военной машины, его летчиков, его самолетов, его технологий, его секретных служб. Надо ли говорить, что демонстрация внешнеполитической силы должна всегда совпадать с решительным укреплением внутренней политики?

4

К сентябрю 1937 года кампания по поиску и уничтожению врагов народа была в разгаре. Ее проводил Сталин, опираясь на своих верных амбициозных выдвиженцев: наркома НКВД Николая Ежова и заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Георгия Маленкова. Другие члены руководящей верхушки страны: Молотов, Каганович, Ворошилов – также не оставались в стороне[172].

Процедура вынесения внесудебных приговоров была впервые определена Постановлением ЦИК и СНК СССР 1 декабря 1934 года. Рассмотрение дел в упрощенном порядке требовало обязательной предварительной санкции членов Политбюро ЦК ВКП(б). Такой порядок установился с подачи Ежова и с разрешения Сталина с осени 1936 года для того, чтобы ускорить принятие решений по мерам судебной расправы и перенести центр ответственности с Военной коллегии Верховного суда на Политбюро[173]. Процедура подписания расстрельных списков не оформлялась как решение Политбюро, протоколы заседаний не велись, члены Политбюро ставили подписи прямо на документе. Анастас Микоян как член Политбюро с 1935 года был обязан подписывать списки так же, как и другие.

Как правило, Сталин ставил свою подпись первым, подавая личный пример, а затем требовал того же от своего ближайшего окружения. Уклониться от участия в подписании списков было невозможно. Сталин внимательно следил за этим, сознательно стремясь «повязать кровью» всех своих соратников. Но большинство членов Политбюро не только не пытались уклониться, а наоборот, порой активно проявляли инициативу, особое рвение в этих вопросах. Есть списки, завизированные членами Политбюро даже без участия Сталина. Согласно статистике, собранной Музеем истории ГУЛАГа, который занимается, в частности, изучением и опубликованием найденных в архивах расстрельных списков, Молотов подписал 373 списка, сам Сталин – 357, Каганович – 188, Ворошилов – 185. Микоян же подписал 8 документов (см. ссылку 1), то есть почти в пятьдесят раз меньше Молотова и Сталина!

Как могло такое произойти? Почему Молотов и Сталин подписали по три с половиной сотни списков смертных приговоров, а Микоян – всего восемь? С нашей точки зрения, может быть только одно объяснение этому факту. Смешно даже предполагать, что Микоян ловко увиливал от обязанности согласовывать списки репрессируемых, а Сталин и Ежов об этом не знали. Также глупо предполагать, что это получилось случайно и ускользнуло от их зорких глаз. Если Сталин знал, что Микоян практически не участвует в кровавых подписных акциях, значит, у него было особое мнение на этот счет. Он, как талантливый управленец и психолог, имел индивидуальный подход к каждому из своих ближайших соратников и точно определял, что тот из себя представляет, на что способен и чем должен заниматься. Сталин четко видел, кто, где и как может принести больше пользы в осуществлении его планов. Он точно и прагматично определял назначение каждого исполнителя. Зная Микояна более десяти лет, он понимал, что репрессии – это «не его тема». Сталин прекрасно знал его как человека, знал его биографию, был информирован о его участии в русско-турецких войнах, тюремном опыте, смелости, порой безрассудной. Для Сталина было не так важно проверять Микояна и «замазывать кровью». Микоян был нужен для работы на своем направлении: экономика, хозяйствование, администрирование, управление, торговля. Там народный комиссар Микоян показывал отличные результаты.

Разумеется, до объявленного товарного изобилия было далеко: страна едва преодолела последствия голода 1932–1933 годов. Но все же в 1935-м Сталин произнес ставшую широко известной фразу: «Жить стало лучше, жить стало веселее» и имел основания для такого утверждения. Эта фраза прозвучала в том числе и благодаря деятельности Микояна, обладавшего стопроцентной продуктивностью, уникальным даром справляться с любой форс-мажорной безвыходной ситуацией.

Сталин все это прекрасно знал и ценил. Может быть, именно поэтому он делал Микояну «поблажку». В деле поиска врагов народа Микоян не имел ни опыта, ни, что важнее, рвения. Мы не нашли другого объяснения, почему Сталин не вызывал его, как всех остальных, на регулярную процедуру вынесения коллективных приговоров, отрывая от основной постоянной напряженной работы.

5

15 сентября 1937 года Сталин объявил Микояну, что тот должен выехать в Ереван для участия в пленуме КП(б) Армении. Вот как пишет об этом сам А. И. Микоян: «Сталин дает мне поручение, подкрепленное решением Политбюро, поехать с его письмом в Армению, где “окопались вредители и троцкисты”. Это было после того, как бывший глава правительства республики Тер-Габриэлян выбросился из окна во время допроса и разбился насмерть. Сталин сказал, что “его, наверное, выбросили, так как он слишком много знал”. Я должен был зачитать письмо (Сталина. – Прим. авт.) на пленуме и на месте подписать список лиц, подлежащих аресту, подготовленный в НКВД республики по согласованию с Москвой. Это, мол, сделает более убедительным для армянских коммунистов важность, которую ЦК придает борьбе с вредителями. Отказаться от поручения Политбюро я никак не мог»[174].

Пытаясь проследить историю поездки Анастаса Микояна в Ереван в сентябре 1937 года, мы, естественно, отталкивались от всем известных документов. Прежде всего это давно размещенное в интернете письмо Н. Ежова Сталину от 22 сентября 1937 года: «Тов. Микоян просит в целях очистки Армении от антисоветских элементов дополнительно расстрелять 700 человек из дашнаков и прочих антисоветских элементов. Предлагаю расстрелять дополнительно 1500 человек, а всего с ранее утвержденной цифрой – 2000 человек»[175]. То есть Ежов, который не присутствовал на пленуме в Армении и по рангу был ниже Микояна, почему-то оспаривает позицию члена Политбюро, непосредственно находящегося в Армении и подводящего итоги работы пленума. Странно также, что Ежов в своем письме ссылается только на Микояна, хотя шифровка с просьбой «дополнительно расстрелять 700 человек» подписана также Маленковым и Литвиным (подробнее об этом напишем ниже), непосредственной задачей которых было проведение чисток в партийной верхушке Армении и которые, конечно, согласовывали свои действия с Ежовым. Тем не менее Сталин соглашается с предложением Ежова, подписывает его письмо, и решение увеличить расстрельный лимит на 1500 человек с традиционным сталинским «за» синим карандашом, подкрепленное согласием Молотова, Кагановича, Калинина и Чубаря, принимается к исполнению.

Да, оба этих факта: и появление письма Ежова, и реакция на него Сталина – у многих вызывали вопросы. И мы не могли понять логику и смысл этой переписки, пока не разыскали и не изучили все связанные с этим делом документы. И судя по всему, мы смогли разгадать подоплеку ереванских событий сентября 1937-го, понять суть