Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

как гуманитарные акции и миротворческие военные операции. Оценка любой жестокой политики по отношению к жизням людей оценивается прежде всего через СМИ, которые формируют общественное мнение. Поэтому главные войны и их оценки в современном мире происходят прежде всего в информационном пространстве. Но в середине прошлого века все было по-другому.

А. И. Микоян, С. М. Киров и И. В. Сталин в 1932 году

А. И. Микоян несет урну с прахом на похоронах Сурена Шаумяна, 1936 год. Библиотека Администрации Президента РФ

2

РЕКОНСТРУКЦИЯ

1937 год. 15 сентября. Москва

Микоян ехал в Кремль со своей дачи. Обычно в это время дня он работал, но сегодня было не так. Четыре часа назад он прилетел из Семипалатинска. Там запускали новейший мясокомбинат, близнец Московского мясокомбината. Путь по воздуху из Казахстана до Москвы занял много часов с посадками и дозаправками. После перелета Микоян решил ненадолго заехать на дачу, отдохнуть и повидать семью. Он разговаривал с младшим сыном, восьмилетним Серго, только что пошедшим во второй класс средней школы, когда раздался звонок из секретариата Сталина.

Портрет Анастаса Микояна работы Мартироса Сарьяна

День был холодный, стекла машины заливал дождь. Шофер вынужденно снизил скорость, хотя обычно вжимал газ до полного – так ему приказывал сам Микоян.

Прошло 10 месяцев после его возвращения из Америки. И это были если не самые главные, то самые важные для него месяцы. Он должен был доказать, что не зря побывал за океаном, не зря потратил валюту, которая с таким трудом доставалась государству. Купленные у американцев заводы, производственные линии, промышленное оборудование нужно было перевозить морем в СССР, доставлять на места, монтировать, налаживать и запускать. Вместе с оборудованием прибыли американские инженеры: обучали советских. Но пока он носился из города в город на самолете и на поезде, лично проверяя каждый консервный завод, каждую мясобойню, в стране что-то стало меняться. Газеты все чаще пестрели заголовками о борьбе с врагами, вредителями, троцкистами, фашистами. В конце марта арестовали главу НКВД Генриха Ягоду, затем его жену. Арест Ягоды неприятно поразил Микояна. Если сам начальник НКВД оказался предателем, то сколько таких же предателей сидит на нижних этажах власти?

Публикация доклада А. И. Микояна, посвященного десятилетию смерти Ф. Э. Дзержинского. Библиотека Администрации Президента РФ/Фото А. Полосухиной

Исчезнувшего Ягоду сменил маленький человечек с узкими плечами, с улыбкой широкой, но неприятной, лягушачьей – Николай Ежов. А вместе с ним стал все чаще мелькать рядом со Сталиным еще один выдвиженец, круглолицый Георгий Маленков, заведующий Отделом руководящих органов ЦК, то есть главный кадровик партии. Про него говорили, что очень талантлив, что создал единую картотеку на два с лишним миллиона членов ВКП(б) и кандидатов. Теперь Сталин мог получить справку на любого человека буквально за считанные минуты. Где-то там, в этой колоссальной картотеке, лежало и личное дело на самого Микояна.

Что там, в этом деле? Он старался об этом не думать. У него не было секретов от партии. Охрана состояла из офицеров НКВД. Они докладывали наверх обо всем, что происходило с самим Микояном, с его женой, с его сыновьями, с гостями его дома. В телефонной трубке, когда он ее снимал, дома ли, на даче, в рабочем кабинете, раздавались лишние шумы, щелчки и шорох – верные признаки прослушки. Что он мог скрыть в таких условиях, когда весь как на ладони?

К. Е. Ворошилов, Н. И. Ежов и И. В. Сталин на строительстве канала Волга – Москва в 1937 году

В последние дни июля кремлевский курьер доставил в кабинет Микояна приказ главы НКВД Н. Ежова № 00447. Документ был совершенно секретный: нельзя разглашать, нельзя выносить из кабинета, нельзя делать выписки. Нельзя произносить вслух новую, ранее не слыханную формулировку, звучащую казенно, нейтрально, а по сути страшную: лимит по первой категории. Приказ объявлял о начале спецоперации по «репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»[171]. В тексте приказа помещалась единая сводная таблица. Все граждане, подлежащие репрессиям, делились на две категории. Первая категория – расстрел по решению «тройки», вторая категория – тюрьма или лагерь на срок от восьми до десяти лет. Для каждой республики, края и области устанавливался собственный лимит по первой категории и по второй. Для родной Микояну Армянской ССР по первой категории лимит назначили в 500 человек, по второй – тысячу. Для соседней Грузии гораздо больше. Первая категория – две тысячи, вторая – три тысячи. Для Московской области еще больше – пять тысяч и тридцать тысяч.

Непосредственные списки лиц по обеим категориям должны были разрабатывать местные органы НКВД. Увеличение лимитов допускалось по согласованию с Центральным аппаратом. Сколько всего предполагалось поставить к стенке по всей стране, Микоян не стал считать, но на глаз речь шла о многих десятках тысяч. Аккуратность таблицы указывала на участие Маленкова в ее составлении, но подробностей Микоян не знал, не мог знать: приказ не обсуждали, за него не голосовали. Членов Политбюро поставили перед фактом. Сталин сделал это, без сомнения, специально – давал понять, что любой член Политбюро сам мог в любой момент пойти по первой категории.

Особенно поразил Микояна пункт, предписывающий сохранять в тайне место и время исполнения приговора, то есть родственники расстрелянных не могли знать ни даты смерти, ни места захоронения. Родственников, кстати, надлежало отправлять в ссылки, но не всех, а только проживающих в крупных городах. Был указан и список таких городов. Точные сроки: начать 5 августа и закончить за четыре месяца.

Микоян достаточно давно работал на верхних этажах партийно-государственной системы и сразу увидел, что приказ, вроде бы подробный и внятный, открывает возможности для ошибок, перегибов, произвола и эксцессов исполнителей. Как можно казнить людей по плану, по разнарядке? Если на ту или иную республику спущен план в 500 человек, а настоящих врагов выявлено, например, всего 300 человек, то где взять недостающих? Выдумать? Фальсифицировать улики? А ведь система построена на жесткой дисциплине и точной отчетности. То есть если Москва приказала найти тысячу врагов, значит, надо разбиться в лепешку, но найти их и отчитаться. Если не выявишь нужного количества, сам пойдешь по первой категории. Самое трудное – не с кем обсудить. Даже с женой нельзя. Только с самим собой, в собственной голове.

Машина проехала Кутузовский проспект. Сквозь дождь Микоян видел витрины магазинов, яркие рекламные плакаты, призывающие покупать дальневосточных крабов, пельмени, шоколад, папиросы. Все эти