Перерождение Культиватора: Затухающие угли - Anzor Ruke

Когда Лянь Чжоу ушёл, я остался в тишине двора.

Эссенция зверя в нефритовом флаконе мягко переливалась золотистыми искрами, и я поймал себя на том, что невольно считаю оставшиеся капли. Девять.

Я опустился на ступени, достал из-за пояса маленький амулет с печатью зверя-хранителя подпространства. Стоило провести по нему духовной силой, и перед внутренним взором раскрылась сумка — моя самая ценная кладовая.

Там лежали вещи, которые я бы без колебаний назвал сокровищами: редкие руды, что невозможно купить ни за золото, ни за заслуги; семена древних растений, которые в умелых руках становятся материалом для пилюль бессмертия; концентраты духовной энергии, способные поднять культиватора на целую ступень.

Я закрыл амулет, не в силах смотреть на это слишком долго.

В прошлый раз я достал оттуда ресурсы только для того, чтобы помочь Ван Цзиня. И то — лишь потому, что выбора не было.

Но тратить эти резервы на текущее сражение?

Глупость. Тем более теперь, когда звери сами приходят к нам — толпами, разных уровней, и каждый несёт в себе ядро, шкуры, кости, кровь… и, теперь я знаю, — эссенцию.

Это бесплатная, бесконечная в текущих условиях жилa силы. Достаточно только успевать перерабатывать.

Мир сам бросил нам вызов — и вместе с ним подкинул возможность.

Было бы преступлением жечь ресурсы из сумки, пока под ногами валяются целые горы сырья.

Я поднялся, убрал флакон с каплями в поясную сумку и уже знал, что завтра начну готовить следующую партию.

Глава 22

Флаг пяти стихий дрожал в моей руке, когда зверь основания духа рванулся вперёд. Стоило мне вонзить древко в землю, как вокруг ожили линии формации, и потоки Ци взметнулись огнём, землей, водой, ветром и металлом.

Массивный ягуар с костяными наростами на плечах пронёсся сквозь огненный шлейф, но тут же врезался в стену из земли, выросшую у него на пути. Он заревел, ударив лапой, но в тот же миг воздух рассёк поток металла, словно копьё, и вонзился ему в шею. Ягуар пошатнулся, но продолжил рваться ко мне.

Я поднял второй флаг — вода. Вспыхнувший знак заставил землю под лапами зверя превратиться в вязкую жижу. Он захлебнулся в собственном рывке, теряя равновесие, и тогда я вновь направил огонь. Пламя хлынуло из самой формации, ударило в раскрытую пасть, выжигая нутро.

Зверь выгнулся дугой, заревел — и рухнул. Я подошёл ближе и, перекрестив флаги металла и огня, пробил его грудь окончательным ударом. Пламя вырвалось изнутри, и ягуар обмяк.

С тех пор как мы отбили первый штурм, прошло семь дней. Семь долгих, выматывающих дней.

Теперь атаки стали ежедневными. Волны зверей шли снова и снова, словно море, и каждый раз их было больше. Если в первый день мы столкнулись с тремя сотнями, то теперь это уже пятьсот, тысяча и более зверей за один бой.

Основную массу составляли существа уровня закалки тела и конденсации Ци. Они заполняли пространство перед стенами, наваливаясь сотнями, но сдерживать их мы научились. Формации, арбалеты, заклинания — всё работало отлаженно.

Но настоящей проблемой становились звери основания духа.

В первый день их было трое. На второй — пятеро. На третий — семь. И сейчас, к исходу недели, каждый новый бой приносил не меньше десятка таких тварей.

К счастью, почти все они были недавно прорвавшимися. Их энергия кипела неустойчиво, движения были грубые, словно они ещё не привыкли к собственной силе. Благодаря этому каждый наш культиватор основания духа мог удерживать сразу двух или даже трёх таких врагов. Но мы знали — так будет не всегда.

Я стоял на стене и смотрел вниз, туда, где земля вновь почернела от крови и обуглилась от заклинаний. Тела зверей уже уносили, повара спешили разделывать мясо, мастера Бессмертных Искусств собирали шкуры и кости.

Запах гари и смерти за эти дни стал привычным, почти родным — теперь он был неотъемлемой частью нашего дыхания.

Но важнее было другое — люди изменились.

Когда мы только прибыли, в их глазах было больше страха, чем решимости. Деревенские культиваторы, привыкшие к мирной жизни, дрожали, когда слышали первый рёв. Их руки срывались, стрелы летели мимо цели, а бойцы закалки тела сбивались с ритма под напором паники.

Теперь я видел совсем других людей.

Семь дней непрерывной бойни сделали то, чего не смогли бы годы тренировок. Нерешительные крестьяне стали бойцами. Они двигались слаженно, не тратили лишних движений, знали, когда прикрыть товарища и когда нанести решающий удар. Кровь, которой пропиталась земля, смыла их страх.

Эти дни вымотали нас до предела, но и закалили.

И ещё — они дали рост.

Я ощущал, как вокруг деревни изменился сам фон Ци. Он стал гуще, плотнее, насыщеннее — всё из-за сотен тел духовных зверей, павших у наших стен. Каждый вдох здесь теперь давал больше, чем неделя медитации в спокойной деревне.

За эту неделю почти сотня моих людей прорвались с закалки тела к конденсации Ци. Прорывы шли один за другим: утром я видел простого парня, что ещё вчера бился с трудом, а к вечеру он уже срывал первый слой духовной энергии, его меридианы раскалялись новым огнём.

Причин было несколько.

Во-первых — пища.

Раньше эти люди питались рисом, бобами, редкими травами с низким содержанием Ци. Их путь вверх был похож на медленное карабканье по скале голыми руками. Теперь же, благодаря мясу павших зверей, их стол стал похож на трапезу самой секты. Каждый кусок был напитан духовной энергией, каждая похлёбка давала новый толчок вперёд.

Во-вторых — техники.

Клан Ван передал нам методы культивации, которые в обычное время простым деревенским были бы недоступны. Чистые, строгие техники, выверенные поколениями мастеров. Не самые высокие, но куда лучше того, чем пользовались мои люди раньше. Даже новички смогли ощутить разницу — энергия входила ровнее, быстрее осваивалась.

И всё это вместе — кровь, ежедневные бои, насыщенная пища и новые техники — сделали чудо.

То, что ещё неделю назад было сбродом крестьян, теперь начинало походить на армию.

Если бы мы просто стояли стеной и принимали каждую атаку, нас бы уже не осталось.

Даже самые крепкие кости не выдерживают, если на них день за днём давит лавина.

Поэтому мы придумали систему ротации.

Отряд разделили на две равные части — по пятьсот человек каждая. Пока одна половина