Перерождение Культиватора: Затухающие угли - Anzor Ruke

Через каждые полдня мы менялись.

Это было непросто: сердце каждого рвалось в бой, и многие поначалу рвались вперёд даже во время отдыха. Но я заставил их понять простую вещь: усталый боец — мёртвый боец.

Мы держимся только потому, что умеем менять людей вовремя.

Формация защиты, что окутывала деревню, стала нашим главным подспорьем. Пока одна половина отряда держала удар, вторая могла отдыхать относительно спокойно — массив принимал на себя первые толчки, сглаживал рывки зверей и давал драгоценные минуты.

Но я ясно понимал: если на нас обрушится волна в пять тысяч зверей сразу, никакая ротация не спасёт. Тогда придётся бросить всех — и исход будет неясен.

Формация выдержит первый удар, но если её проломят… мы будем биться до последнего дыхания.

Мы готовились к этому. Каждый день я видел в глазах людей одно и то же — страх и решимость. Они знали, что волны будут расти, и знали, что придёт момент, когда отдыхать станет некогда.

Но пока эта система работала, мы держались.

Помимо общей картины войны, у меня были свои люди. Двадцать бойцов, которых я вывел из нашей деревни.

Все они получили по капле эссенции зверя — и технику укрепления тела, которую я вложил прямо в их сознания.

Результаты превзошли все ожидания.

Лянь Чжоу и Сун Мэй, мои главные ученики, прорвались до восьмого уровня Конденсации Ци. Они стали ядром моей группы, плечами, на которые я могу опереться в бою. Их духовная сила уплотнилась, техники засияли новым светом, а тело стало прочнее, чем у большинства закалённых воинов.

Они уже в шаге от предела своей стадии.

Остальные восемнадцать тоже не стояли на месте. Почти все они поднялись с первых уровней до четвёртого — шестого за каких-то семь дней. Такой прогресс раньше занимал бы годы.

Каждый из них стал другим человеком: в глазах появился огонь, движения стали увереннее, а удары тяжелее. Теперь это не крестьяне, а настоящие культиваторы, которые почувствовали силу крови и битвы.

Да и сам я не остался в стороне. На этой неделе я прорвался к третьему уровню Основания Духа.

Техника пяти стихий создающий мир откликалась быстрее, духовные каналы расширились, а сердце словно привыкло к тяжести непрерывных боёв.

Когда я смотрел на свою двадцатку, то видел в них будущее.

Они не просто отряд — они ростки моей силы. Если я выживу, если мы все прорвёмся сквозь этот хаос, то именно они станут основой моей секты.

Собрание мы провели в том же большом зале, что и раньше. Тяжёлый запах крови ещё стоял в воздухе, впитавшись в стены, но люди уже привыкли. Каждый день одно и то же — бой, подсчёт, распределение. Теперь это стало ритуалом, такой же важной частью выживания, как заклинания и мечи.

Я положил на каменный стол три контейнера с ядрами зверей основания духа. Их сияние резало глаза, в них всё ещё бурлила дикая энергия.

— Подведём итог, — начал я. — За эту неделю мы отбились от семи крупных атак. Всего пало пятьдесят два зверя уровня основания духа. Из них, — я посмотрел на своих троих соратников.

Я сдвинул контейнеры к краю стола.

— Ван Шун, твои пятнадцать.

— Ло Цзюн, твои девятнадцать.

— Остальные двадцать три — мои.

Ло Цзюн, как всегда, скривился в усмешке:

— Ха! Ещё немного, и я бы перегнал тебя, Тан Фэн.

Ван Шун не ответил, он только чуть кивнул. Для него сражения были делом долга, а не поводом для хвастовства.

Я поднял руку:

— Заслуги каждого очевидны. Но мы также знаем: без формации Юань Гуна никто из нас не продержался бы и дня.

Все головы повернулись к нему. Юань Гун сидел чуть в стороне, бледный, но спокойный, руки его всё ещё были покрыты следами ожогов от изнуряющего переливания Ци в плиту. Он попытался возразить:

— Я не убил ни одного зверя. Это ваши трофеи, ваши жизни были на кону.

— Твоя энергия держала барьер, — перебил я. — Каждый удар, что не прорвал защиту, был твоей рукой. Если бы формация рухнула, нас бы просто смели.

Ван Шун кивнул:

— Я согласен. Без него нам пришлось бы сражаться со всем потоком разом. Тогда ни у кого не было бы заслуг — остались бы лишь трупы.

Ло Цзюн шумно выдохнул, махнув рукой:

— Ладно, пусть так. Отдаём ему баллы за закалку и конденсацию.

Я достал второй свиток, где были аккуратно записаны все ядра.

— Итого по мелочи, — сказал я, пролистывая свиток. — Закалка тела — пять тысяч шестьсот туш, это пятьсот шестьдесят баллов. Конденсация Ци — тысяча четыреста туш, это тысяча четыреста баллов. В сумме — тысяча девятьсот шестьдесят баллов.

— Все эти баллы переходят к Юань Гуну. Без его подпитки формации мы бы эти туши вообще не считали.

Ван Шун коротко кивнул. Ло Цзюн фыркнул, но промолчал.

— По зверям Основания Духа — как договорились: каждый забирает убитых им. Ван Шун — пятнадцать, Ло Цзюн — девятнадцать, мои — двадцать три.

Контейнеры были распределены.

— Запомните, — сказал я, обводя всех взглядом. — Мы договорились: ядра зверей закалки и конденсации считаются общим вкладом, за них отвечает Юань Гун. Звери основания духа принадлежат тому, кто их убил. Так будет честно. Так мы будем идти дальше.

На миг зал наполнился тяжёлым молчанием. Я видел в глазах людей решимость. Каждый понимал: это не просто раздел добычи. Это наша система, наш закон, наша сплочённость.

— Тогда на этом решено, — подвёл итог я. — Отдыхайте. Завтра нас ждёт новая волна.

Мы разошлись, и лишь контейнеры с ядрами остались лежать на камне, светясь мягким, опасным светом — символом силы, добытой кровью.

Восьмой день начался с утреннего тумана, в котором всё гудело от рычания. Едва солнце коснулось горных вершин, пластина формации в руках Юань Гуна зазвенела, как колокол тревоги.

— Тысяча… — его голос был хриплым. — Закалка тела и конденсация. И двенадцать зверей Основания Духа!

Секунды спустя деревню содрогнулась. Первая волна зверей хлынула на защитный барьер, и каменные плиты под ногами задрожали. Огромные туши навалились на сияющую стену Ци, когти скрежетали по невидимому куполу. Арбалеты загрохотали, загудели заклинания культиваторов. Но я знал: это только завеса.

Тень накрыла восточный склон, и из неё вышли двенадцать фигур. Волк с чёрными шипами вдоль позвоночника, медведь с покрытым рунами панцирем, змея, излучавшая холод так, что леденеет воздух… Двенадцать. Настоящая