Страж сумерек - Мария Чернышова

— Вечернее происшествие выбило его из колеи, — ответила Эдна. — Но, надеюсь, все образуется. До следующего раза.

Она сжала губы, словно сдерживаясь от нового резкого выражения.

— Я в жизни не думал, что музыка может быть такой, — напрямик признался Ларс. — И представить себе не мог ничего подобного.

— Музыка способна на многое. Музыка, слова, краски — был бы человек талантлив. А мой брат слишком талантлив. Боюсь, то, что вы видели вчера, было только разминкой. Если эта тварь появилась, просто так она не уймется. Добром не кончится.

— Я не очень понимаю, где именно опасность, — признался Ларс. — Вы объясните?

— Придется. Но чуть позже. По пути у нас будет время. Вы уже позавтракали? Лив не спалила свою стряпню?

— Еще нет. Она в процессе. Вы сказали, по пути? По пути куда?

— Учитель вернулся. Мы не встречались, но я видела, что его лошадь привязана у ограды школы.

В окне появилась голова Лив, повязанная косынкой, словно у заправской хозяйки.

— Все готово! Идите уже!

Завтрак оказался вполне сносным. Гренки чудом удержались на грани простой румяности, не скатившись к подгорелости. За столом они сидели втроем — Кнуд Йерде, как оказалось, куда-то ушел еще рано утром. Эдну не слишком встревожило это известие — казалось, она была в курсе.

Когда они выдвинулись со двора, Лив, пропустив мимо ушей приказ вымыть посуду, увязалась следом.

— Не желаю упустить ничего интересного! — заявила она. — Вы ведь идете узнавать всякие страшные легенды, чтобы разобраться с драугром. Я собираюсь участвовать.

Ларс даже закашлялся от такого поворота.

— Тебе бы стоило озаботиться не сданным экзаменом по алгебре, — ответила Эдна без раздражения в голосе. Казалось, она забавляется болтовней племянницы, не видя особого повода сердиться.

— Что мне с той алгебры! Я, может, вообще не вернусь в школу! Я должна учиться настоящему делу. Кто-то же должен будет продолжать семейные традиции!

Эдна резко остановилась посреди улицы.

— Надеюсь, у тебя достало сообразительности не сболтнуть это отцу?

Лив тоже остановилась. На лице ее появилось упрямо-сосредоточенное, почти взрослое, выражение.

— Нет, конечно. Пока нет. Но он и сам понимает. Факт есть факт. Кто, если не я?

Эдна молчала, меряя племянницу задумчивым взглядом. Здесь был какой-то подтекст, непонятный Ларсу. Какой-то давний напряженный спор.

— Вспомни наш разговор. Ты можешь думать себе что угодно. И строить какие вздумается планы. Но в Сколлфьелль ты вернешься вовремя. И экзамен ты сдашь не ниже восьми баллов. Сначала ты принимаешь правила игры, и лишь когда придет пора, решаешь, что изменить и отвергнуть. Не заставляй меня повторять третий раз, Лив Агнетт.

Ларс ожидал протеста, но Лив внезапно покорилась.

— Я поняла, тетушка, — проговорила она.

— Сомневаюсь. А сейчас ты идешь с нами — ведь я собираюсь попросить у гере Эсбена учебники для тебя.

Лив вздохнула так, словно из нее жилы тянули, и молча кивнула.

— И будь добра не шаркай ногами, поднимая пыль, и дай нам с гере ленсманом перемолвиться словом.

Лив вздернула нос и, засунув руки в карманы кофты, зашагала вперед, демонстративно наддавая носком обуви камешки.

— Деточки, — пробормотала Эдна Геллерт. — Никогда не знаешь, что взбредет в юные безалаберные головы.

— У вас нет детей? — вопрос вырвался прежде, чем Ларс сообразил, что он бестактен.

— Нет, к сожалению.

— Все еще может измениться, — полушутливым тоном проговорил Ларс, чувствуя, что разговор смещается куда-то не туда.

— Вряд ли. — Она остановилась и посмотрела прямо в лицо ленсману. — Вот что, гере Ларс, давайте проясним некоторые моменты относительно моей скромной персоны. Итак, Эдне Геллерт скоро тридцать пять, она три года как в разводе и вероятность повторного брака для себя не рассматривает. У нее дурной резкий нрав, туманные перспективы на будущее и практически никакого приданого.

— Я, собственно, и не претендую, — слегка обиженным тоном ответил Ларс.

— Вы нет, вы человек умный, но думаю, вопросы вам уже задавали. Ведь задавали?

— Да, — признался Ларс. — И не раз.

Это было чистой правдой.

— Ну тогда можете с чистой совестью передать все сказанное. И оставим этот разговор навсегда. Договорились?

— Договорились, — ответил Ларс, и Эдна вновь улыбнулась своей широкой теплой улыбкой.

— Мы отвлеклись. Вы ведь желали узнать, кто таков никкер?

Ларс кивнул. Он бы многое желал узнать, да только чувствовал, что далеко не на каждый вопрос получит ответ.

— Итак, никкер. Он же нэк. Он же фоссегрим. Названия разные, но суть общая. Эти существа повелевают водопадами.

— Вы сказали, что он зло, — напомнил Ларс.

— Не совсем верно выразилась. Он хищнический хаос. Никкеры — одиночки, отшельники. Они вне общества, как человеческого, так и сумеречного. Все, что занимает такое создание в его долгой жизни — это движение водопадов и музыка. Чем мощнее энергия падающей воды, тем сильнее магия ее владыки и тем волшебнее его музыка. Это воплощение первозданной силы природы. Дикая энергия, какой она была в начале времен. Энергия бескомпромиссного разрушения. И он способен при желании заразить этой энергией все окружающее. Он очень опасен, уж поверьте. Людское счастье, что никкеры всегда стремятся забиться подальше в глушь.

— Но этот явился в заполненный людьми дом. Что ему нужно от вашего брата?

Эдна вздохнула.

— Вы неверно расставили акценты. Что моему брату нужно от никкера — вот где вопрос. В давние времена музыканты, желающие превзойти свои скромные силы, специально искали встречи с этими существами. Говорят, они приносили в жертву овец, надеясь, что повелитель водопада снизойдет и обучит их своей неистовой музыке.

— Если так, то отчего в каждой здешней деревне нет своего музыкального волшебника? — усомнился Ларс. — Дела-то: швырнул овцу в водопад и стал круче вареного яйца.

— Вы правы. Все далеко не так просто. Овцы не помогут. Чтобы никкер обратил внимание на человека, тому нужно очень постараться. И боюсь, мой брат именно это и делал все эти годы здесь. Но это еще не все. Мало просто привлечь внимание владыки водопадов, нужно еще выдержать его музыку. Вы ведь слышали?

Ларс поежился, вспомнив бешеное движение звуков, бьющее в сердце и ускоряющее его ритм до нестерпимого.

— Такая музыка способна изменить человека. Вывернуть наизнанку его мозг и душу. Истощить, лишить разума, довести до смерти. Музыкантов, которые