Магия в Средневековье - Табита Стэнмор

чудесным говорящим головам, — начиная от римского поэта Вергилия до немецкого монаха-доминиканца Альбертуса Великого (ум. 1280) и английского ученого Роджера Бэкона (ум. 1292)[166]. Таким образом, намерения Крока совпадали с намерениями некоторых впечатляющих личностей эпохи.

Что Крок ожидал узнать от волшебной головы, остается загадкой: это могло быть что угодно — начиная с того, как устроена Вселенная, и заканчивая тем, на ком ему предстояло жениться. Последнее может показаться сомнительным для такой сильной магии, но в большинстве случаев к предсказаниям обращались — и продолжают это делать — именно с повседневными вопросами. Тайны мира интересовали людей гораздо меньше, чем события их собственной жизни, и потому-то гадания пользовались такой популярностью. Люди хотели знать все: от того, будет ли успешным их бизнес, до того, сын или дочь у них родится; от того, когда лучше всего отправиться в путешествие, до того, переживет ли их семья зиму. Импортировать части тела из-за границы или отливать магические головы из дорогого металла было элитным способом найти ответы на эти вопросы; большинство людей прибегали к гораздо более быстрым и дешевым методам.

Фермер глубоко вздохнул и улыбнулся, глядя на дорогу. Он хорошо выспался в придорожном трактире и, встав перед самым рассветом, собирался отправиться в путь в лучах восходящего солнца. Он хотел заблаговременно прибыть на ежегодную ярмарку, чтобы приготовиться продавать товары, в надежде на хорошую прибыль. Но когда он подхватил вещи и вышел на улицу, то услышал, как что-то зашуршало в кустах. Внезапно из них выскочил заяц и перебежал ему дорогу. Фермер выругался, глядя, как животное несется прочь с прижатыми к спине ушами, а затем исчезает в траве. Над ним пронеслась туча, и мужчина покорно вздохнул. Стало ясно, что сегодня на рынок он не пойдет.

Перед нами пассивное гадание, которым пользовались большинство людей в средневековой Европе. Они полагали, что в природе можно найти знаки будущего, — это и привело к вере в различные приметы. В XIII веке считалось, что заяц, перебежавший дорогу, предвещает несчастье, как и монах, встретившийся по пути. А вот заметить жабу, напротив, расценивалось как добрый знак, как и найти железный ключ или подкову. Монах XIV века Ранульф Хигден записал народное поверье о том, что сорока на крыше дома принесет гостей. (Эта примета может быть предшественницей считалки-предсказания «Одна к несчастью, две — к удаче», впервые записанной в XVIII веке и до сих пор популярной в англоязычных странах.) Вой собаки, раздающийся из дома, означал скорую смерть его жителя[167].

Подобные интерпретации повседневных явлений не получили официального одобрения церкви. После выхода в V веке трудов святого Августина Иппонийского большинство проповедников придерживались натуралистической точки зрения. В то время как в природе существовали некоторые явные признаки грядущих событий — например, тяжелые серые тучи означали дождь, — не было никакой адекватной связи между зайцем, скачущим по своим делам, и человеком, упавшим в канаву после этого. Однако подобные аргументы не разубедили людей в предзнаменованиях; более того, существовало множество гадательных ритуалов, которые, казалось, обладали внутренней логикой, если она вообще требовалась. Практика под названием sortes biblicae («библейский жребий») заключалась в том, чтобы открыть Библию наугад и прочитать первый отрывок, куда упадет взгляд. Считалось, что благодаря божественному вдохновению этот отрывок будет иметь отношение к текущей ситуации и откроет читателю некий пророческий смысл. Подобным образом древние римляне использовали «Энеиду» Вергилия, и сочетание благочестивых намерений с народной мудростью придавало этой практике определенный уровень авторитета.

В первой главе мы уже сталкивались с похожими методами, включая «сито и ножницы» и «книгу и ключ», в контексте поиска вора, и оба они взывали к вмешательству Бога и святых. Как мы видели, они отвечали на вопросы типа «да/нет», например «украл ли Джеффри мою лошадь?», поэтому естественным казалось применить их и к ряду других ситуаций. Госпожа Уилкокс из прихода Крессинг в Эссексе, по-видимому, использовала «сито и ножницы» как для поиска потерянных вещей, так и для того, чтобы узнать для беременных женщин, появится у них мальчик или девочка[168]. В 1641 году жена рабочего из Ланкашира попала под суд за аналогичную деятельность, но она пыталась выяснить не пол ребенка, а то, беременна ли ее клиентка[169]. Примечательно, что метод «сита и ножниц» использовался в основном для поиска потерянных вещей и вопросов фертильности, особенно если за дело бралась женщина. Действительно, это было по большей части женское дело, возможно, потому, что в нем использовались легкодоступные в хозяйстве предметы, а возможно, и потому, что клиенткам было проще советоваться о своей беременности с ведуньями, чем с их коллегами мужского пола. И все же ничто не мешало использовать «сито и ножницы» для других видов гадания.

Практика предсказания будущего была настолько распространена в тот период, что в церковных свидетельствах редко указывается, какой именно метод использовался и что пытался узнать практикующий. Вместо этого они могли просто заявить, что обвиняемый занимался гаданием или ворожбой и получил предупреждение больше так не делать. Если в записях все же появлялась более подробная информация, на то, как правило, была своя причина — например, практикующий добился определенной известности или его магия принесла слишком необычный результат. Последнее, безусловно, относится к случаю Элис Брид из Уитстейбла в Кенте.

Элис можно назвать заботливой матерью, хотя и немного беспокойной. Нам известно лишь об одном ребенке, но не исключено, что у нее их было больше, и она очень хотела знать, какое будущее им уготовано. Уверена, что современные родители могут ее понять: как и сейчас, тогда люди желали лучшего для своих детей. Поэтому в 1492 году Элис отправилась к прорицателю. Младенческая смертность была высокой: переживет ли ее ребенок самые опасные годы, доживет ли до зрелого возраста? Если да, что с ним станет? Будет ли он счастлив и успешен в жизни или его ждут страдания? Маг, к которому обратилась Элис, не называется по имени; не указано и то, к какой именно магии он обратился. Однако мы знаем, что на консультации Элис получила худшие из возможных новостей: ее ребенок будет повешен[170]. Когда и где — неясно: прорицатель говорил смутно. Но это точно не то будущее, которого Элис желала своему чаду. Она вышла от мага ошеломленная, не понимая, как поступить. Как и многие другие, она хотела знать достаточно о будущем, чтобы иметь возможность планировать его и предотвращать катастрофы, если то было в ее власти. Если бы Элис сообщили, например, что зимой ребенку станет особенно досаждать лихорадка, она могла бы запастись лекарствами, чтобы помочь ему выжить. Но защитить ребенка от казни