Русские государи в любви и супружестве - Николай Федорович Шахмагонов

Современная английская исследовательница Изабель де Мадариага, которая, по словам В.С. Лопатина, отдала изучению жизни и деятельности Российской Императрицы Екатерины II многие годы, в своей монографии отметила: «Письма Екатерины Потемкину подтверждают, что они были тайно обвенчаны. В ее письмах она часто называет его мужем и дорогим супругом. Возможно, из-за большого напряжения страсть Екатерины и Потемкина длилась недолго, однако в повседневной жизни они продолжали вести себя как женатая пара, до конца дней соединенная сильной привязанностью и абсолютным доверием… Десятилетняя разница в возрасте между ним и Екатериной значила все меньше по мере того, как оба старели. С годами он стал велик сам по себе… Вероятно, его пребывание рядом с Екатериной в масштабах страны играло стабилизирующую роль, так как отчасти удовлетворяло потребности русских в мужском правлении…

Екатерина… публично посещала его с целью подчеркнуть его статус, царские эскорты были обеспечены ему, где бы он ни ехал… Он вел себя как Император, и люди видели в нем владыку. Без сомнения, зависимость Екатерины от Потемкина как от фактического, если не юридического, консорта объяснялась личной доверенностью… Он гарантировал Екатерине безусловную преданность, в которой она так нуждалась… Человек огромных познаний, он был более чем кто-либо при екатерининском дворе близок к родным корням русской культуры в ее церковно-славянском и греческом проявлениях и менее других затронут интеллектуальной засухой просвещения».

Сразу после соединения морганатическими узами с императрицей Потемкин показал, что не собирается быть только «мебелью» при дворе. В.В. Огарков в книге «Г.А. Потемкин, его жизнь и общественная деятельность» писал: «Подобная роль для честолюбивого, гордого князя, для человека такого ума, какой был у Потемкина, явилась неудобною. Мы видим, что уже в эти (1774–1776) два года почти ни одно решение Государыни не обходится без совета с Потемкиным, многое делается по его инициативе, так что, в сущности, он является главным ее советником, и притом советником авторитетным. Нужно сказать, что многие его действия исполнены известного такта и благородства, исключавшего представление о «черной» зависти ко всякому успеху, сделанному помимо его. Так, он настоял на усилении армии Задунайского новыми подкреплениями из России и на не стеснении его инструкциями».

Кстати, о добром отношении Потемкина к своему учителю говорят и другие источники. В частности, в одном из своих донесений, датированном 15 марта 1774 года, прусский посланник Сольмс указывал: «Говорили, что Потемкин не хорош с Румянцевым, но теперь я узнал, что, напротив того, он дружен с ним и защищает его от тех упреков, которые ему делают здесь».

В скором времени Потемкин стал членом Государственного Совета, вице-президентом Военной коллегии, получил чины генерал-аншефа подполковника лейб-гвардии Преображенского полка. Чин очень высокий и почетный, ибо полковником лейб гвардии, по положению, мог быть только император, в данном случае, императрица. Государыня пожаловала ему орден Святого Андрея Первозванного, осыпала прочими милостями.

Конечно, те чины, назначения и награды, которые Григорий Александрович получил в 1774 году, кто-то мог счесть превышающими его заслуги. Но, заметим, он являлся законным супругом Российской Государыни. Но главное – он оправдал их в последующем с лихвою. Возникает и еще один вопрос: правомерно ли считать Потемкина фаворитом? Правомерно ли уравнивать этого российского исполина, российского гения со всеми теми лицами, коих принято так именовать?

Чтобы ответить на этот вопрос, вновь обратимся к исследованиям Вячеслава Сергеевича Лопатина, который писал: «Круг обязанностей Потемкина очень широк. Как глава Военной коллегии, он ведает кадровыми перемещениями и назначениями в армии, награждениями, производством в чины, пенсиями, отпусками, утверждением важных судебных приговоров. В его архиве сохранились сотни писем и прошений, поданных самыми разными людьми, начиная от простых солдат и крепостных крестьян и кончая офицерами и генералами. Как генерал-губернатор Новороссии, он принимает меры по обеспечению безопасности границ своей губернии, формирует и переводит туда на поселение пикинерные полки. Чтобы заполучить для новых полков опытных боевых офицеров, Потемкин добивается для них привилегий в производстве в чины.

Екатерина… довольна его успехами, ласково именует Потемкина «милой юлой», полусерьезно-полушутливо жалуется на его невнимание к ней из-за множества дел и напоминает слишком самостоятельному «ученику» о необходимости соблюдать субординацию.

Нет таких вопросов, по которым бы она не советовалась с Потемкиным. Государыня обсуждает с ним отношения с сыном и невесткой, причем касается таких интимных подробностей, как связь великой княгини с графом Андреем Разумовским, близким другом наследника престола…»

С первых дней возвышения Потемкин, конечно, не без помощи Императрицы, сумел правильно определить свое место при дворе. Он старался сглаживать конфликты, использовать полезных людей для интересов государства.

5 июля в деревне Кучук-Кайнарджи были начаты переговоры, и 10-го числа состоялось подписание выгодного для России мирного договора.

10 июля 1774 года в честь заключения мира с Турцией, для победы над которой Потемкин сделал немало, ему были пожалованы графское достоинство, шпага с алмазами, и миниатюрный портрет императрицы, украшенный брилиантами, а уже 21 марта 1776 года «исходатайствовано княжеское достоинство Священной Римской империи». В 1775 году он получил орден Святого Георгия второй степени за прошедшую кампанию.

Но это было позднее, а пока появилась возможность сосредоточить все силы на борьбу против пугачевщины. Граф Никита Иванович Панин, воспитатель наследника престола и глава Коллегии иностранных дел, предложил послать против Пугачева своего брата Петра Ивановича. Императрица была в сомнениях, поскольку знала о планах Никиты Панина относительно ограничения самодержавной власти и о его прожектах, касающихся передачи трона великому князю Павлу Петровичу.

Потемкин счел возможным пойти на назначение Петра Панина, поскольку считал его исключительно честным и порядочным человеком, не способным к интригам.

Интересна реакция Григория Александровича на известие о заключении мира с Портой. Одному из своих добрых знакомых, правителю секретной канцелярии Румянцева П.В. Завадовскому, он писал: «Здравствуй с миром, какого никто не ждал… Пусть зависть надувается, а мир полезный и славный. Петр Александрович – честь века нашего, которого имя не загладится, пока Россия – Россия».

Вот как оценивал Потемкин своего учителя графа Румянцева! Что же касается зависти, то на большом приеме в Ораниенбауме, организованном по случаю этого события, на лицах иностранных дипломатов было написано, каково их отношение к успехам России. Лишь датский и английский министры оставались спокойны, все остальные представители западных стран едва скрывали свою досаду.

Вместе с указом о назначении Панина, подписанным императрицей, Потемкин направил ему письмо следующего содержания: «Я благонадежен, что Ваше Сиятельство сей мой поступок вмените в приятную для себя услугу. Я пустился на сие еще больше тем, что мне известна беспредельная Ваша