По звёздам Пса - Питер Хеллер

Забавно как можно жить всю жизнь в ожидании и не знать об этом.

Она заговорила когда она подхватила большую кучу стручков из чаши полной гороха. Мы сидели за столом, в тени больших деревьев.

В ожидании начала настоящей жизни. Возможно самое настоящее в ожидании это конец. Чтобы понять когда уже слишком поздно. Теперь-то я знаю что я любила его больше чем что-угодно на Земле и за пределами ее. Больше Бога, из моей Епископальной литургии.

Она лущила ранние стручки, ее волосы свисали над ее лицом, кожа на обратной стороне рук была синюшного цвета от крови. Ее пальцы касались гороха очень осторожно похоже болели. Они скручивали особенно твердые стенки стручков суставами большого и указательного пальцев.

Он умер зовя меня, отчаянно разглядывая всех в отделении зовя меня по имени. Потерянный. Какое-то время, перед тем как все связи нарушились и мой друг Джоел доктор который вел это отделение позвонил мне. Прежде чем мы поняли что это было. Моя мать умирала и стало слишком поздно для того чтобы полететь домой в Нью Йорк, слишком поздно и я тогда сделала выбор остаться с ней и с отцом. Джоел сказал он смог бы кремировать Томаса и сохранить его пепел. Я была черезвычайно благодарна. Было очевидно что моя мать не выживет. Я полечу домой через неделю две и поеду в горы и разбросаю его пепел у кемпинга Джон’с Брук в горах за Киин Валли где мы проводили каждые выходные когда могли. Я работала на городские власти потому у меня выходные совпадали с концом недели, понятно, большая редкость для врача. Меня никогда не вызывали за исключением экстремальной угрозы а это совсем не было частым. Мы останавливались в белом обшитом досками коттедже с видом на гору Нунмарк из веранды у спальни. Эта маленькая гора похожа на карикатуру горы, очень заостренная как Маттерхорн в Альпах но гораздо меньше. Маленькая гора что легко. Мы карабкались туда часто по субботам после ночевки. Шагали пешком по каменистой тропе начиналась сразу после чахлых сосен. А по долгим вечерам мы брали два велосипеда попроще и катили по мощеной дороге к пещере из которой сочился водопад, вода всегда холоднющая, а мы раздевались и прыгали туда. Такой у нас был обычай пока мы ждали когда мы начнем жить настоящей жизнью и я теперь понимаю что скорее всего вкус настоящей сладости понимаешь лишь на краю бездны. Я не могу сказать почему. Потому ли что мы так неуверенны, так осмотрительны и все ожидаем? Будто нужно еще больше места, еще больше пространства чтобы расширилось. Совершенно ничего не понимая, надеясь, в болезненной мимолетности: Это не настоящее, еще нет, и пусть проходит, пусть легонько разворачивается. Такие времена пролетают быстро. Так видится когда смотришь назад. На те радостные утомительные велосипедные катания по дорогам в теплые вечера. На мост. На узкую извилистую тропу между толстыми кленами. Где мы шлепали босыми ногами по воде когда бежали к нашей купальне. Даже получила однажды ожог от ядовитого плюща на выходных и пришлось пропустить два дня работы. Сейчас кажется что это было самое сладчайшее время за все все времена которого были удостоены два человека. За все все. На Земле. Пока мы ждали когда он получит свое звание, когда я рожу ребенка, чтобы потом жить по-настоящему.

Она подняла взгляд. Мы глупцы, понимаешь.

О *****. Эту ***** вещь я хорошо понимаю.

Тебе больно? Когда лопаешь стручки?

Она покачала головой волосы покачались над чашей не поднимая взгляда.

Больно же, так ведь?

Что такое больно? Немного поболит. Как если бы кожа на руке высохла и треснула бы на пальце.

Я следил за ее руками очень внимательно после этого. Ловко передвигала стручок между пальцами иногда до третьего или четвертого пальца равномерно распределяя боль. Быстро не жалуясь.

Не надо, сказал она. Не следи.

Как-то проходя мимо она сказала она не ожидает что доживет до пятидесяти пяти. Потому что знала как пострадали ее внутренние органы от болезни. Она также призналась что хоть и странно но она чувствует себя здесь счастливее чем где бы она ни была раньше. Даже после всех потерь. Счастливее быть или как хочешь назови это. Чем ожидать.

Я потерял счет. Дней. Может было пять, может девять. Время растягивается как аккордеон хриплой искренней музыкой.

Погода сухая и теплая. День за днем. Ручей становится мельче, чуть поменьше течения, чуть поменьше силы в шуме, водопад сужается, его белые кисти истоньшаются переливаясь через каменный обрыв. Ручей становится настроением. Меньше жизнерадостности. Я просыпался иногда посередине ночи лежа в гамаке, шевелил моей ступней высунув ее из спального мешка в холод и нащупывал шершавую поверхность босой ступней и раскачивал себя взад вперед. И разглядывал звезды проглядывающие сквозь мешковину листьев. Будто рыба ощупывала сеть.

Вот это мы, вот этим мы занимаемся: ощупываем носом сеть, толкаем толкаем, сеть которой нет. Узлы в мешковине крепки нашей верой. Нашими страхами.

Ха. Признайся: у тебя нет даже крохотной идеи что ты тут делаешь, никогда и не было. Все сети мира, настоящие или ненастоящие. Ты плавал вокруг них в блестящей неуверенной стае следуя за хвостом рыбы перед тобой. В основном. Перекусывая тем что попадется, в какое бы течение тебя не занесло.

Даже любовь твоей жизни казалась как будто тебе просто повезло, как будто она может исчезнуть в рыбной толпе в любой момент. Так и случилось.

Что ты делаешь?

Я не знаю.

Туда сюда. Вперед назад. Укачивай. Толкай. Отпускай. Раскачивай назад. Звезды, листья, даже звук ручья приближаются и отдаляются. Как в лодке. Как в гамаке. Как в детской кроватке. Как в чреве. Вперед назад. Туда сюда. Запах холодного течения, камня, навоза, цветения. Спи.

Он рассказал мне все как можно проще. Пришел с первыми