Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов

реализации программ принудительной стерилизации и занимался исследованиями, призванными подкрепить концепцию расового превосходства германцев. После войны его карьера ненадолго застопорилась, однако в конце 1946 г. он успешно прошел процедуру денацификации. Фершуэр утверждал, что ничего не знал о происходящем в Освенциме и занимался «чистой наукой», а по отношению к режиму сохранял критическую дистанцию. Несмотря на довольно скудные доказательства последнего, ему удалось в конечном итоге снять с себя все обвинения. Он не только продолжил академическую карьеру, но и стал в 1952 г. председателем Немецкого антропологического общества, а в 1954 г. — деканом медицинского факультета в Мюнстере.

Другой пример — детский психиатр Вернер Филлингер, сторонник расовых теорий и евгеники. На момент прихода Гитлера к власти он был профессором Гамбургского университета. В годы Третьего рейха Филлингер выступал за массовую стерилизацию «биологически малоценных» и социально неблагополучных, участвовал в соответствующих программах. С высокой степенью вероятности он поучаствовал и в пресловутой «Операции Т-4» — насильственной эвтаназии десятков тысяч инвалидов, в первую очередь людей с психическими расстройствами. Это не помешало ему в 1946 г. стать профессором и директором университетской клиники в Марбурге, успешно пройти денацификацию при помощи «персильных удостоверений», в 1951–1953 гг. возглавлять Немецкое общество неврологов и психиатров и в 1952 г. получить от федерального правительства высокую награду — Большой крест ордена «За заслуги». В 1956 г. Филлингер ушел на пенсию, но продолжал активно участвовать в общественной деятельности. Только пять лет спустя, когда журнал «Шпигель» опубликовал данные о его возможном участии в «Операции Т-4», разразился скандал. Через несколько дней Филлингер погиб в результате несчастного случая (ходили слухи, что он совершил самоубийство).

Такого рода биографии исчислялись тысячами, и вплоть до 1970-х гг. во многих западногерманских профессиональных сообществах попытки ворошить прошлое встречали дружный отпор. Официально утверждалось, что лишь ничтожная горстка врачей нарушила свой профессиональный долг, а белый халат корпорации остался в целом совершенно незапятнанным. Свидетельства противоположного игнорировались. Александр Мичерлих, собиравший обвинительные документы для Нюрнбергского процесса, в 1949 г. опубликовал обширный доклад «Бесчеловечная наука» (Wissenschaft ohne Menschlichkeit: Medizinische und Eugenische Irrwege unter Diktatur, Bürokratie und Krieg), который планировалось распространить среди членов западногерманских врачебных ассоциаций и пустить в свободную продажу. Однако десятитысячный тираж словно растворился в воздухе, почти мгновенно исчезнув с прилавков магазинов. Причину выяснить так и не удалось, но были серьезные подозрения, что к этому приложила руку верхушка профессиональных объединений, опасавшаяся «дискредитации» немецких врачей. В результате долгие годы существование доклада оставалось незамеченным. Только в 1960 г., когда было выпущено второе издание, текст получил известность. Сам Мичерлих дорого заплатил за свое правдоискательство: он оказался фактически изгнан из медицинского сообщества, сумев в итоге найти себе место лишь на философском факультете сначала Гейдельбергского, а затем Франкфуртского университета. В 1960-е он вместе с женой Маргарет опубликовал книгу «Неспособность к горю» (Die Unfähigkeit zu trauern. Grundlagen kollektiven Verhaltens), в которой с фрейдистских позиций ставил диагноз западногерманскому обществу: инфантильному, аполитичному, не желающему ничего слышать о своей вине и ответственности — хоть индивидуальной, хоть коллективной.

Если справедливость в некоторых случаях и торжествовала, то это стоило немало времени и усилий. Герта Оберхойзер была одним из нацистских врачей-убийц. В 1941–1943 гг. она работала врачом в женском концлагере Равенсбрюке и проводила жестокие эксперименты на людях, в результате чего погибло не менее 60 человек. В Нюрнберге в 1947 г. ее приговорили к 20 годам заключения, однако уже в 1951 г. срок сократили вдвое, а год спустя Оберхойзер и вовсе освободили за хорошее поведение. Поскольку судьи не потрудились аннулировать ее врачебный диплом, она открыла свою частную практику, которая вскоре стала процветать. В 1956 г. Оберхойзер попалась на глаза бывшим узницам Равенсбрюка, закономерно возмутившимся и потребовавшим положить конец беззаботной жизни своей мучительницы. Местная юстиция открыла было дело, но вскоре закрыла его, указав, что приговор в Нюрнберге уже был вынесен, а судить за одно преступление дважды нельзя. Скандал набирал обороты, вышел на международный уровень, и в итоге в 1958 г. земельные власти были вынуждены лишить Оберхойзер права практиковать. Поданный ею протест был отклонен.

Легко отделались и капитаны германской экономики, активно помогавшие нацистам совершать преступления. В их послужном списке не только получение прибылей от военного производства и активное участие в формировании экономической базы Третьего рейха. Одни предприниматели любезно финансировали Гитлера еще до его прихода к власти, другие вели пропаганду среди сотрудников своих предприятий, третьи — в данном случае речь идет почти обо всех крупных компаниях — широко использовали рабский труд насильно привезенных иностранных рабочих и узников концлагерей, а также хозяйничали на оккупированных территориях. И дело не ограничивалось холодным «бизнес есть бизнес» и стремлением любой ценой заработать как можно больше — во многих случаях речь шла об искренней и пламенной поддержке режима.

При этом сами предприниматели в большинстве своем считали, что победители их не тронут: во-первых, они «вне политики», во-вторых, оккупационные державы просто не смогут без них обойтись. «Автоматические аресты» и судебные процессы стали для них неприятной неожиданностью. Победители справедливо рассматривали акул бизнеса как соучастников нацистских преступлений и на первых порах действовали довольно жестко: бывшим членам партии запрещалось занимать руководящие посты на предприятиях, многие оказались за колючей проволокой, из 12 американских Нюрнбергских процессов три были посвящены капитанам экономики (концернам Флика и Круппа, а также «ИГ Фарбениндустри»). Однако довольно быстро ветер переменился. Бизнес-элиты действительно потребовались победителям для восстановления экономики, а идеологическое противоборство с Советским Союзом привело к ускоренной реабилитации германского капитализма.

Символом немецкой крупной, особенно военной, промышленности на протяжении почти 100 лет оставалось семейство Круппов. Их компания не только производила значительную часть оружия для вермахта, но и участвовала в разграблении оккупированных территорий, использовала рабский труд (до 100 000 человек), имела свой филиал в Освенциме. Глава семейства и владелец гигантской промышленной империи Густав Крупп фон Болен унд Гальбах был к концу войны 74-летним больным стариком, почти не встававшим с постели. Поэтому главной мишенью победителей оказался его старший сын Альфред, который с 1935 г. активно участвовал в делах фирмы, а в 1943 г. стал председателем правления. Арестованный в апреле 1945 г., он был приговорен в Нюрнберге к 12 годам тюрьмы и конфискации всего имущества.

Легко догадаться, что за решеткой он просидел недолго. В 1951 г. Альфреда Круппа помиловали, а два года спустя компания вернулась в руки своего владельца. Крупп больше не выпускал военную технику, однако остался одним из капитанов западногерманской промышленности. Когда в 1959 г. его спросили, чувствует ли он какую-нибудь вину за нацистские преступления, Альфред сделал вид, что не понял вопроса. При чем тут он? Он, дескать, был так же обманут