Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

ни было, деволюция горячо приветствовалась, поскольку она, казалось, приближала правительство к народу, создавая "государство участия" без создания новых и совершенно непостижимых институциональных структур. Французы сохраняют такую же символическую приверженность коммуне, самой маленькой из местных административных единиц, как и багету.

Оставшиеся реформы "периода благодати" Миттерана стали свидетельством настоящей модернизации французского общества, инициативы, которые Жискар обещал, но так и не осуществил. Они включали в себя отмену смертной казни, ликвидацию военных судов, упразднение Государственного суда - голлистского нововведения, которое использовалось для подавления корсиканских националистов, предоставление больших свобод самой Корсике, амнистию примерно 130 000 нелегальных иммигрантов, ослабление иммиграционного контроля и разрешения на работу. По мере того как Франция все больше и больше приближалась к своим северным европейским соседям, на первый план выходили художественные и культурные проекты, отражавшие убеждение Миттерана в том, что социализм - это "выбор цивилизации". Новый министр культуры Джек Ланг, которого метко охарактеризовали как "анимешника-гиперак-тифа "14, был гораздо более "серьезным" и "амбициозным", чем любой из его предшественников15, давал, казалось, бесконечные интервью СМИ, появляясь в статьях между обнаженной натурой в мужском журнале Lui и французском издании Playboy. Слова превращались в политику. Ланг отстаивал исконно французскую цивилизацию, избегая англосаксонского, а точнее, американского влияния, бойкотируя премьеру фильма Стивена Спилберга

Рейдеры потерянной арки" и осуждал опасность мыльной оперы "Даллас". В ходе многочисленных мероприятий, направленных на продвижение искусства в массы, "les exclus de la culture", он курировал строительство концертных залов, оперных театров, вливание денег в библиотеки, отказ от таких непопулярных мер, как строительство атомной электростанции в сельской местности Британии, и грандиозные празднования двухсотлетия Революции 1789 года. Не все эти инициативы были приняты общественностью, которая в эпоху глобализации не могла противостоять внешнему влиянию, в частности, вечно присутствующим потокам американизации, дувшим через Атлантику. Такие ветры привели, в частности, к строительству парка развлечений EuroDisney под Парижем, хотя он стал по-настоящему популярен среди самих французов только тогда, когда избавился от пуританства Нового Света и стал предлагать алкоголь наряду с фастфудом.

В глазах общественного мнения, размышляет Коул, сохранение Моруа на посту премьера было показателем того, что Миттеран по-прежнему придерживается программы реформистского социализма. На самом же деле изменилось нечто фундаментальное, что символизировал унизительный отказ от законопроекта Савари, названного в честь министра образования Алена Савари. Задуманный для того, чтобы перевести католические школы под эгиду Министерства образования и при этом сократить государственные субсидии частным заведениям, законопроект был осужден противниками как антиклерикальная мера старого образца. 24 июня против реформы протестовало около миллиона человек - самая большая демонстрация, которую Париж видел с 1968 года, парад пальто из верблюжьей шерсти, дизайнерских костюмов и дорогих украшений - по сути, буржуазная Франция на марше. Хотя религиозные вопросы, безусловно, были в центре внимания, заметное присутствие представителей среднего класса - главных покровителей частного образования, хотя только 20 процентов из них были практикующими католиками - наводило на мысль, что демонстрации были скорее защитой экономических интересов от вторжения социалистов, чем отстаиванием свободы вероисповедания. Кардинал Люстиже из Парижа мог бы назвать реформу "предательством", но тот факт, что сами епископы не были полностью недовольны реформами Савари, был еще одним показателем того, что религиозные свободы не обязательно лежали в основе протестов, как и присутствие Ширака, который стремился максимально использовать это дело, утверждая, что социалисты лишают образование выбора.16 Действительно, протесты стоили Миттерану отставки как премьер-министра, так и министра образования. Уверенно, но медленно лоск с социалистического эксперимента сходил на нет, что отразилось в опросах. Мало того, что ПиС плохо выступила на муниципальных выборах 1983 года, потеряв контроль над более чем 30 городами с населением свыше 30 000 человек, она смогла набрать лишь 20 % голосов на европейских выборах в следующем году, в отличие от 43 %, полученных коалицией РПР-ОДС Симона Вейля. Зловеще выглядела крайне правая партия Жана-Мари Ле Пена, о которой мы расскажем позже, набирающая поддержку.

По мнению более проницательных наблюдателей, дела пошли наперекосяк уже в 1982 году, когда стало очевидно, что экономическая политика правительства терпит крах. Несмотря на то что Миттеран был культурным человеком, он плохо разбирался в экономике. Была надежда, что кейнсианская рефляционная политика - увеличение государственных расходов и значительное повышение зарплат - увеличит промышленное производство и стимулирует потребительские расходы, тем самым излечив безработицу.17 Ничего подобного не произошло. Рост зарплат, наиболее заметный среди неквалифицированных работников, которые выиграли от увеличения социальных выплат и роста МСПК, лишь способствовал кризису платежного баланса, поскольку Франция накупила потребительских товаров, купленных за границей. Более того, экономисты подчеркивают, что время было выбрано неверно. Франция практиковала кейнсианскую экономику как раз в тот момент, когда индустриальный мир погрузился в глобальную рецессию, а ее конкуренты проводили жестокую дефляционную политику, урезая государственные бюджеты, снижая налоги и повышая процентные ставки.

В условиях роста инфляции, безработицы и импорта, а также падения популярности правительства, возможно, неудивительно, что большую часть 1984 года Миттеран провел в зарубежных поездках - в общей сложности около 30 поездок и около 70 дней вдали от метрополии. Дома его ждали неприятные внутренние решения. Грубо говоря, выбор, стоявший перед Миттераном, был двояким: продолжать традиционную социалистическую экономику или пойти по пути жесткой экономии, намеченному странами "Большой семерки" на встрече в Версале в июне 1982 года. Учитывая, что неудачное наследие Народного фронта, который также был вынужден отказаться от своих амбициозных планов государственных расходов, сильно тяготило президента, он не хотел принимать последний курс. Тем не менее, под влиянием Делора в июне 1982 года он ввел контроль над ценами, ограничил размер заработной платы и девальвировал франк - предыдущая девальвация в предыдущем году не помогла. Становясь все более хамелеоном, президент все же сдержанно признавался в смене курса. После марта 1983 года, по общему мнению комментаторов, разворот стал очевиден.18 К этому вынудило членство Франции в СЭВ. Поскольку ее соседи были настроены на дефляционные меры, Франция должна была решить, последовать ли их примеру или выйти из СЭВ и пойти по протекционистскому и рефляционному пути в изоляции - вариант, которому отдавал предпочтение министр промышленности и "крашеный в шерсть" социалист Шевенман. Будучи добрым европейцем, Миттеран решил остаться в СЭВ и неохотно провел ряд жестких мер, снова девальвировав, сократив государственные расходы и снизив налоги. Хотя президент защищал внутренние рынки, эти шаги плохо сыграли на руку общественности.19 Левые были разочарованы тем, что правительство отказалось от своих первоначальных целей. В Лотарингии рабочие разгромили офисы Социалистической партии и сорвали фотографии президента. Правые самодовольно утверждали, что ответ был очевиден с самого начала, а