Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

ожидать от герцога Эдинбургского. Она также предположила, что более 50 процентов британских мужчин - гомосексуалисты, просто потому, что на нее не глазели мужчины, когда она шла по улицам Лондона. Высокомерная, резкая и импульсивная, она была всем тем, чем не был Рокар, и после провального выступления на региональных выборах в марте 1992 года она была заменена.

Премьерство Крессон, длившееся 11 месяцев, было самым коротким в истории Пятой республики, но ее сменил Пьер Береговой (март 1992 - март 1993). Как отмечают многие комментаторы, его карьера, похоже, отражала общую эволюцию французских левых. Бывший слесарь-газовик, получивший различные дипломы по менеджменту, в 1969 году он выбрал политику в качестве карьеры, пробился через аппарат Социалистической партии, в итоге стал министром финансов при Фабиусе и Рокаре, где отстаивал франк форте (то есть попытку удержать французскую валюту на паритете с дойчмаркой) и проводил жесткую монетарную политику, которая завоевала ему множество друзей среди европейских лидеров, но мало среди верных членов партии. Став премьер-министром, он добился того, что фискальный консерватизм снова стал порядком дня, но это мало помогло излечить рецессию и безработицу. В марте 1993 года социалисты потерпели поражение на выборах; вместе со своими союзниками они получили всего 67 мест против 428, полученных коалицией ОДС/РПР. Прежде чем Береговой смог увидеть результаты второго тура совместного голосования, 1 мая 1993 года он покончил с собой, подавленный последними результатами голосования и травмированный недавними откровениями о том, что он принял беспроцентный кредит в размере 1 000 000 франков (100 000 фунтов стерлингов) на покупку парижской квартиры, что до жути напоминает кредит, который британский политик Питер Мандельсон позже примет от своего коллеги-политика. В этой сделке не было ничего противозаконного (как и в случае с Мандельсоном), но для человека честного и неподкупного Береговой был глубоко уязвлен неизбежными спекуляциями, бушевавшими в прессе.

Детали займа стали известны после расследования дел бизнесмена Роже-Патриса Пелата, близкого друга Миттерана со времен сопротивления, который, как утверждалось, был замешан в инсайдерских сделках, когда Pechiney приобрел American Can. Дальнейшее расследование показало, что он часто субсидировал семью Миттерана, а трое его помощников, тесно связанных с социалистической партией, в итоге были посажены в тюрьму за мошенничество Pechiney. Вскоре разразились новые скандалы, поставившие под сомнение выбор друзей Миттерана. Соратники президента по Виши будут рассмотрены позже. Здесь следует упомянуть министра иностранных дел Ролана Дюма, который регулярно пользовался доходами, по праву принадлежавшими набережной Орсе. Позже выяснилось, что он осыпал свою любовницу Кристин Девиер-Жонкур, сотрудницу компании Elf, бесконечными подарками, включая пару туфель стоимостью 11 000 франков, - договоренность, которую благословил директор по общим делам Elf Альфред Сирвен, описанный как "один из немногих осужденных вооруженных грабителей, занявших руководящий пост в крупной транснациональной корпорации".30 Растущее общественное уныние усугубилось делом о зараженной крови. В середине 1990-х годов стало известно, что врачи национального Центра переливания крови при попустительстве Министерства здравоохранения разрешили использовать ВИЧ-инфицированные препараты для лечения больных гемофилией. В итоге три министра, признанные виновными, - Фабиус, Джорджина Дюфуа и Эдмон Эрве - предстали перед судом, но уже тогда было ясно, что прокуроры не имеют никакого желания расследовать это дело. По крайней мере, правосудие было восстановлено на местном уровне, где несколько социалистических деятелей были признаны виновными в хищениях - коррупция в финансах PS казалась эндемической. А на национальном уровне импрессарио Бернар Тапи был осужден по обвинению в мошенничестве и договорных матчах от имени своей футбольной команды, "Марселя".

Тот факт, что скандалы продолжались и после Миттерана и далеко не всегда были уделом исключительно левых, по мнению Вулфриса, был отражением меняющейся природы французского государства: уменьшение президентской власти, ослабление правительственного контроля над СМИ, распространение децентрализации и растущая независимость судебной системы. Хотя это мало утешало Миттерана, в последние два года своего второго семилетия он вновь обрел определенную серьезность. Этот последний этап снова стал периодом совместного правления, когда он правил вместе с Эдуаром Балладюром из РПР в качестве премьер-министра, а Ширак ранее отказался от Матиньона, чтобы подготовить свою президентскую кампанию. Суетливый и придирчивый, Балладюр был компетентным премьером, который не хотел сцепиться с президентом, демонстрировавшим внешние признаки рака, который в конце концов унесет его жизнь. За эту готовность к компромиссам в начале 1970-х годов его прозвали Балламу ("мягкий, а не жесткий"); на посту премьер-министра его непринужденная манера поведения принесла ему популярность, схожую с той, которой ранее пользовался Рокар. Учитывая его решимость выступить кандидатом от правых на президентских выборах 1995 года, Ширак был в достаточной степени встревожен, но по причинам, о которых мы поговорим позже, обошел своих соперников и завоевал Елисейский дворец.

Франция сталкивается со своим прошлым

Когда президентство Миттерана подходило к концу, историк Генри Руссо объединил усилия с журналистом Эриком Конаном, чтобы опубликовать книгу "Виши. Un passe qui ne passe pas", по сути, полемическую работу, утверждающую, что одержимость Второй мировой войной, которая недавно охватила Францию, была в значительной степени порождением циничных, манипулятивных и вечно голодных СМИ, мало заботящихся об исторических фактах31. Ни в коем случае не являясь апологетами Холокоста, эта одержимость была вредна тем, что слишком много внимания уделяла судьбе евреев, что они назвали "иудеоцентризмом", в то время как другие группы, например, коммунисты, масоны, сопротивленцы и жертвы обязательной трудовой повинности, пострадали от рук нацистов ничуть не меньше. Если можно было надеяться, что этот призыв приведет к менее сенсационным рассказам об оккупации, то книга не достигла своей цели. Призраки так называемых "темных лет" продолжали жить, раздуваемые шокирующими откровениями о прошлом Миттерана, судебным процессом над функционером Виши и сторонником Пятой республики Морисом Папоном, а также ссорами между

Выжившие в сопротивлении. В начале 1990-х годов ничья репутация не была неприкосновенной. Не только лионский участник Сопротивления Раймон Обрак был обвинен в том, что он был агентом гестапо, но и лейтенант де Голля Жан Мулен, убитый гестапо в 1943 году, был обвинен в том, что он был советским "кротом" и американским агентом32.

Почему возникло это запоздалое желание перелистать прошлое? В течение многих лет после Освобождения французский народ искал утешения в голлистском представлении о "нации сопротивляющихся". В своих военных мемуарах, публиковавшихся последовательно на протяжении 1950-х годов, генерал пропагандировал идею о том, что режим Виши был отклонением, навязанным нации победившими немцами.33 Таким образом, правительство Петэна не имело легитимности. Вместо этого его олицетворяла фигура самого де Голля, который поднял стандарты сопротивления своим "призывом к чести" от 18 июня 1940 года. Эта линия рассуждений получила неожиданное одобрение со стороны представителей