Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - Екатерина Вячеславовна Кубрякова

Казалось, я не узнаю этот дом, знакомый с детства; в нем сейчас было что-то чужое, зловещее. Непроизвольная дрожь прошла по телу, пульс участился; мне стало страшно. Мы дошли до моих комнат. Привычный вид ожидавшей меня горничной Тани принес некоторое успокоение. Я разделась, приняла ванну и, надев ночную сорочку, вернулась к Дмитрию. Он стоял у каминной полки и молча курил. Подобрав под себя ноги, я села в кресло и стала ждать, сама начинать разговор не хотела. <…>

И мы молчали. <…>

Был уже седьмой час утра, когда Дмитрий, бросив свою последнюю сигарету в золу камина, поднялся и устало потянулся. <…> На следующий день я проснулась с тяжелой головной болью… <…> Обед подали в комнату Дмитрия, где он ждал меня с Феликсом Юсуповым – своим приятелем-заговорщиком, и одним из наших дядей…»[188]

Набережная реки Фонтанки, 42 / Невский проспкт, 41

В этот дворец, который в конце 1916 года, когда происходили вышеописанные события, назывался Сергиевский, приехала великая княгиня Мария Павловна к своему брату Дмитрию, как только узнала о том, что он был одним из участников убийства Григория Распутина. Именно здесь Дмитрий, Мария и их друг Феликс Юсупов ожидали, какое наказание ждет заговорщиков за содеянное.

Роскошный дом, принадлежавший почти весь XIX век, в том числе всю его вторую его половину – в том виде, в котором знаем мы дворец сейчас, – дворянскому роду Белосельских-Белозерских, к веку XX перешел во владение членов императорской семьи. В 1884 году к собственной свадьбе здание купил 27-летний великий князь Сергей Александрович, сын Александра II. Женой его стала Гессен-Дармштадтская принцесса, получившая православное имя Елизавета Федоровна. Сестра Елизаветы, будущая императрица Александра Федоровна, некоторое время перед бракосочетанием с Николаем II также проживала здесь.

Могла ли она представить тогда, что в этих стенах совсем скоро раздастся детский смех будущего убийцы ее друга и наставника Григория Распутина, единственного человека, поддерживавшего в ней надежду на излечение ее больного гемофилией сына.

Великий князь Дмитрий Павлович попадет вместе со своей сестрой Марией на воспитание к Сергею и Елизавете в 1902 году, в возрасте 11 лет, после того, как его родной отец, вдовец, великий князь Павел Александрович, вступит в морганатический брак с разведенной графиней и будет отрезан Николаем II и от России, и от всех полагавшихся ему доходов и привилегий. Дети Павла будут переданы опекунам, не имевшим собственного потомства, и станут жить на несколько городов, в различных дворцах и особняках своих попечителей, в том числе и здесь, в Сергиевском дворце.

После смерти Сергея от рук террориста и принятия Елизаветой монашества в миру владельцем дворца станет Дмитрий. Именно здесь в 1916 году, убив фаворита своей «тети», он будет содержаться под домашним арестом и ожидать решения своей судьбы вместе со своим другом и сообщником – князем Феликсом Юсуповым. Сестра Мария, приехавшая навестить брата, обсудит с собравшейся компанией и в особенности с приставленным к Дмитрию генералом Лаймингом, его добрым наставником, положение дел. Очевидно, что большая часть общества, в том числе императорской крови, вздохнули с облегчением после убийства Распутина, пользовавшегося своей властью над императрицей для участия в государственных делах. Тем не менее сама императорская семья, в особенности Александра Федоровна, горячо оплакивает кончину старца и желает наказать виновных, не слушая прошений родственников о снисхождении. Предательство 25-летнего Дмитрия, никогда не вызывавшего симпатию у Императрицы, особенно чудовищно – неблагодарный юноша забыл, что воспитывала его в заботе и довольстве ее собственная сестра. С другой стороны, Николай II, хотя и был также возмущен поступком молодых людей, относился к Дмитрию как к сыну. К тому же император понимал, что, став сейчас героями в среде офицеров и многих высокопоставленных лиц, убийцы Распутина в случае слишком сурового наказания будут отомщены волной негодования, последствия которой непредсказуемы.

Мучительно ожидая в этих стенах своей участи, друзья-сообщники наконец получили высочайшие распоряжения. Феликс Юсупов был сослан в семейное имение, а Дмитрий – на службу в Персию. Наказание Дмитрия, хоть и было более суровым, особенно учитывая его слабое здоровье, фактически спасло ему жизнь, позволив после революции эмигрировать в Англию, затем в США, а в Париже даже пережить бурный роман с иконой моды Коко Шанель.

Дворец же, по паркетным залам которого ступала семья последнего русского императора, после революции был занят сначала курсами красной пропаганды, а затем, в течение более полувека, – райкомом комсомола и райкомом коммунистической партии.

Список источников

1. Б. М. Кириков, Л. А. Кирикова, О. В. Петрова. Невский проспект. Дом за домом. – 4-е изд., перераб. – М.: Центрполиграф, 2013.

2. Весь Петроград – 1923

3. Кириков Б. М., Кирикова Л. А., Петрова О. В. Невский проспект. – Москва – Санкт-Петербург, ЦЕНТРПОЛИГРАФ, МиМ-Дельта, 2004.

4. Мосолов А. А. При дворе последнего императора // Наука, 1992.

5. Письмо к царю. // «Утро Россіи». 4 марта 1917, № 61, стр. 3.

6. Романова М. П. Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918 // Центрполиграф, 2008.

7. Телеграммы. // «Правительственный Вѣстникъ». 5 (18) февраля 1905 года, № 28, С. 4. Телеграммы. Об убийстве Сергея Александровича. 04 (17) 02.//Петербургский листок. СПб., 1905. – к № 27.

8. Юсупов Ф. Ф. Конец Распутина – Париж, 1927.

9. Юсупов Ф. Ф. Мемуары – М.: «Захаров», 2011.

Доходный дом Пряничникова(1839, Морган)

Владимирский пр., 11 / Графский пер., 10х

«Ну, в какую же я трущобу попал, Варвара Алексеевна! Ну, уж квартира! Прежде ведь я жил таким глухарем, сами знаете: смирно, тихо; у меня, бывало, муха летит, так и муху слышно. А здесь шум, крик, гвалт! Да ведь вы еще и не знаете, как это все здесь устроено. Вообразите, примерно, длинный коридор, совершенно темный и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую все двери да двери, точно нумера, все так в ряд простираются. Ну, вот и нанимают эти нумера, а в них по одной комнатке в каждом; живут в одной и по двое и по трое. Порядку не спрашивайте – Ноев ковчег! <…>

…Стоит только минуты две побыть у нас, так и пройдет и не почувствуешь, как все пройдет, потому что и сам как-то дурно пропахнешь, и платье пропахнет, и руки пропахнут, и все пропахнет, – ну, и привыкнешь. У нас чижики так и мрут. <…> Кухня у нас большая, обширная, светлая. Правда, по утрам чадно немного, когда рыбу или говядину жарят, да и нальют и намочат везде, зато уж вечером рай»[189].