Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

часть (резко увеличившаяся в 1942 году) была вывезена для занятых тяжелым трудом германских рабочих, беременных женщин, арийских стариков и младенцев и, наконец, что не менее важно – для достойного обеспечения пресловутого рядового потребителя. Под ним имелся в виду обладатель обычной продуктовой карточки, не дававшей ему права на какие-либо добавки.

Размер продовольственного пайка и относительно справедливое распределение продуктов среди немцев с каждым днем укрепляли доверие народа к своему руководству. В феврале 1945 года берлинские матери жаловались, что впервые «не могут получить нормальное цельное молоко»[601]. Десятилетия спустя после 1945 года германские женщины с обвинительным подтекстом вспоминали одно и то же: «В войну мы не голодали, все работало! Только после нее нам стало плохо».

Сюда же относятся и встречные воспоминания из блокадного Ленинграда. В январе 1942 года здесь ежедневно умирало от 3500 до 4000 человек: «Найти гроб было почти невозможно. Сотни завернутых лишь в ткань трупов просто оставляли лежать на кладбищах или вокруг них. Власти хоронили брошенные тела в братских могилах, вырытых силами гражданской обороны с применением взрывчатки. У людей не было сил копать обычные могилы в промерзшей земле»[602].

Часть III

Экспроприация имущества евреев

Принцип государственного грабежа

Инфляция и ариизация

Обычно представление о выигравших от процесса ариизации быстро ассоциируется с руководством концернов и директорами банков. Состоящие из специалистов-историков комиссии по расследованию преступлений нацистской эпохи, созданные во многих европейских странах и крупных компаниях в конце 1990-х годов, только усилили общее ложное впечатление. В несколько более дифференцированной специальной литературе как мелкие, так и более крупные нацистские функционеры часто причисляются к выгодоприобретателям ариизации. Уже несколько лет назад в поле зрения попали и обычные германские жители, а также польские, чешские или венгерские выгодоприобретатели – люди, которые часто получали в награду за свою грязную службу оккупационной власти «деиудизированную» собственность. Но любая концепция, фокусирующая свое внимание исключительно на частных выгодоприобретателях, вводит в заблуждение. Она уводит от сути при ответе на вопрос о том, куда делась собственность лишенных имущества и убитых евреев Европы.

Желая это узнать, для начала нужно понять, каким образом немцы финансировали Вторую мировую войну. Почти везде в Европе, где происходила ариизация, соответствующий государственный или оккупационный аппарат занимался конфискацией еврейского имущества. Разумеется, как и при всяком переделе при социальной революции в отношении собственности, процветали все мыслимые разновидности коррупции, мошенничества и личного обогащения. Разумеется, ариизация в Берлине протекала по более прусскому сценарию, чем «румынизация» еврейской собственности в Бухаресте. Но и здесь и там частные покупатели на разогретых войной рынках платили обычным образом за акции, дома или за мебель и одежду евреев (пусть и ниже рыночных цен). Везде до приватизации имущество национализировалось, «отходило» государству, как любили говаривать германские финансовые служащие.

Даже если что-то продавалось по дешевке, немалая выручка от этого поступала в казну европейских, союзных рейху государств. В 1938 году экспроприация и реализация еврейской собственности стала «чрезвычайной финансовой мерой» в фискальной политике не только в Германии – эта процедура использовалась как модель, а затем экспортировалась в страны и регионы завоеванной Европы. Это единственный способ адекватно классифицировать ариизацию. Предстоит описать широкомасштабный общеевропейский процесс отмывания денег в пользу Германии, который несколько различался в каждой стране. Ниже будут представлены некоторые способы экспроприации собственности и денег и их (всегда одинаковый) получатель: германская военная казна. Таким образом покрывались некоторые пиковые нагрузки на нее. Точные цифры назвать трудно, потому что немцы во многих местах сочетали национализацию еврейской собственности с широкомасштабными актами экспроприации имущества в отношении других групп населения.

Общую технологию экспроприации собственности можно проиллюстрировать на примере той части Польши, которую немцы называли генерал-губернаторством. Там проживало около 2 млн евреев. Вскоре после оккупации страны немцы заблокировали все счета, сейфовые ячейки и банковские хранилища евреев. Было издано постановление, обязывавшее еврейских владельцев перевести все свои банковские счета и содержимое сейфов в один банк. Наличные денежные суммы в размере более 2 тыс. злотых должны были вноситься на счета, и каждую неделю оттуда можно было снимать 250 злотых для покрытия расходов на собственное содержание. При наличии доверительных управляющих счетами других лиц те должны были поступать таким же образом[603]. В ноябре 1939 года была основана служба доверительных управляющих при правительстве генерал-губернаторства. Она должна была обеспечивать сохранность бывшего государственного имущества, изымать ставшие бесхозными в результате войны активы и конфисковывать имущество евреев и врагов государства[604]. Доходы непрерывным потоком текли (как того неустанно требовал и добивался финансовый отдел в Кракове) «в центральную кассу генерал-губернаторства»[605].

В генерал-губернаторстве доверительные управляющие взяли на себя управление примерно 3600 предприятиями, большинство из которых принадлежало евреям. Из них более тысячи считались «известными». Недвижимость в Варшаве состояла из 50 тыс. объектов стоимостью не менее 2 млрд злотых. Недвижимое имущество должно было быть продано «при малейшей возможности». Руководитель службы доверительных управляющих Плодек создал Treuhand-Verwertungs-GmbH для реализации огромного количества движимого имущества. Общество продавало предметы домашнего обихода и одежду евреев из гетто, а также бежавших (или объявленных врагами государства) поляков-христиан. Плодек смог завершить работу этой частной компании в течение 1942 года с результатом выручки 50 млн злотых[606].

Даже если исключения подтверждали правило, всякая алчность на местах считалась однозначно недопустимой. Как правило, излишки якобы находящихся в доверительном управлении земельных участков, капитала и предприятий поступали в центральную кассу генерал-губернаторства. Первоначально бывшим владельцам такого рода имущества все еще можно было выплачивать (весьма ограниченные) пособия, и администрация службы доверительных управляющих объявила: «Само право собственности пока остается неприкосновенным». Только после депортации и убийств евреев их уже управляемые в интересах государства и де-факто давно экспроприированные ценности стали де-юре «собственностью генерал-губернаторства» (читай: рейха) как «найденные бесхозные объекты собственности»[607].

Как заявило рейхсминистерство финансов в октябре 1941 года, оккупационные расходы составляли 125 % обычных государственных доходов в Бельгии, 131 % в Нидерландах и 100 % в Сербии[608]. Согласно методичному и несколько сдвинутому во времени исследованию Рейхсбанка в первый год оккупации эти расходы составили 211 % от обычных государственных доходов для Франции, 200 % для Бельгии и около 180 % для Нидерландов, включая внешние оккупационные расходы. Для Норвегии в то время они составляли 242 %[609], в конце 1942 года «поборы вермахта приблизились к 240 млн норвежских крон, или 339 % налоговых поступлений и 95 % национального дохода»[610].

Теперь оккупационные власти и коллаборационистские правительства могли примириться хоть и с неконтролируемой, но не галопирующей инфляцией. Немцы хотели ее избежать, поскольку