Хладная рать - Анастасия Командор

Мера спрыгнула с лошади и передала поводья Ингвару. Снег захрустел под сапогами, когда она направилась к первому деревянному идолу.

— Княгиня, погоди!

— Оставайтесь здесь, — бросила она через плечо.

Высокие чуры богов с вырезанными в дереве лицами, знаками и отличительными атрибутами стояли тут и там, вкопанные на перекрестках и у окраин деревни. Каждого бога полагалось вырезать из определенного, олицетворяющего его дерева, но спустя столько лет они стали практически неотличимы друг от друга. Мера подошла к первому из них, бегло оглядела. Это был суровый лик старца с длинной бородой, посохом и накидкой из воловьей шкуры — так изображали Велеса, бога скота и, по поверьям, первого колдуна. Мера миновала его и двинулась дальше, к тому, кто действительно может помочь.

Она брела по утоптанному снегу со следами крови и копоти, и сердце ее обливалось болью. А боль несла за собой гнев.

Бояре упрекнули ее, что все это — ее вина. Что будь она сдержаннее, ничего не случилось бы. Но Мера сожалеть о сказанном и винить себя не собиралась. Теперь она понимала это: как бы вежлива она ни была, какие бы ни выбрала слова в тот день, Земовита не устроило бы ничего, кроме согласия. И раз уж сейчас, являясь простым купцом, он готов за нанесенное оскорбление вырезать несколько деревень и кто знает что ещё, на что он пойдет, если станет князем? Этого Мера допустить никак не могла.

Сейчас она была как никогда готова отдать жизнь за спасение своего княжества, потому что видела, ради чего стоит сражаться. Ради людей, до которых никому больше нет дела.

Она обошла несколько идолов, пока, наконец, не обнаружила нужный. В буке была вырезана фигура облаченного в доспехи воина. В одной руке он держал копьё, в другой человеческий череп, а над его головой расправил крылья ворон. Сглаженные ветрами и временем черты совсем не походили на те, что запомнились Мере. Почему-то Чернобога часто изображали суровым или гневным, на деле же с его лица не сходила улыбка.

Мера вытащила из-за пояса кинжал, что хранился в кожаных ножнах рядом с заточенным тренировочным мечом ее брата, провела по запястью. Тонкая линия быстро набухла красным. Теплая кровь потекла вниз по ладони, капли сорвались с пальцев и окрасили снег. Мера смахнула их широким жестом, окропив вытоптанную дорогу. Смешала свою кровь с кровью убитых. Потом, когда ладонь снова наполнилась алым, провела рукой по идолу Чернобога и зашептала:

— Прими кровавую требу, прими душу мою, что к тебе обращена в молитве. Прошу, помоги завершить начатое. Дай мне сил, а я дам тебе ещё крови и ещё душ.

Завершив ритуал, Мера повернула обратно, к ожидающим ее спутникам. Гриди, которых она отправила на поиски выживших, вернулись ни с чем. Кельда бесцельно бродила от одного пепелища к другому, остальные же либо разминали затёкшие конечности, либо сидели в сёдлах, напряжённо оглядываясь вокруг, готовые в любой миг сорваться с места. Их беспокойство легко было понять: солнце садилось, или, может, уже село — из-за плотных туч сложно разобрать.

Кроме ормарров, Булата и Ратмира княгиню сопровождали ещё пятеро воинов из младшей дружины. Ей не нужно было столько — вообще никто не нужен, но пришлось уступить давлению большинства.

— Нужно подумать о ночлеге, — обратился к ней Булат. Он, несомненно, заметил капающую с запястья кровь, которая яркой дорожкой тянулась по снегу, но ничего говорить не стал, зато Ратмир тут же предложил:

— Давай перевяжу.

— Не стоит тратить время, — ответила она сначала одному, потом и другому: — Мы должны к ночи подобраться к лагерю Земовита.

— Зачем? Что ты собираешься делать?

Мера отвечать не стала, а обратилась к гридину, ходившему на разведку:

— Далеко до лагеря?

— Мы думаем, если они совершали нападения на деревни и после возвращались обратно, то, должно быть, ещё верст восемь-десять.

— Близко. Хорошо.

Она с легкостью взобралась в седло, обтерла ладонь о бурый дорожный кафтан, чтобы поводья не скользили, и натянула мягкие кожаные перчатки, защищающие руки от холодного ветра. Теперь она практически сливалась со своими людьми: ее кафтан был лишь немногим длиннее, да непослушные светлые пряди выбивались из-под воротника.

— До заката не управимся, княгиня. Надо бы костер разжечь.

— Ничего не бойтесь. Ингвар с нами, а он умеет сражаться с нечистью.

Четверть свечи спустя впереди в полутьме возникли черные силуэты сгоревших изб, торчащие посреди пепелищ трубы печей, поваленные изгороди. Угли уже давно остыли, и снег припорошил их слегка, но все равно эти молчаливые памятники чужой жадности сразу бросались в глаза.

Голые безжизненные остовы походили на скелеты. Вот только недавно внутри теплилась жизнь, кто-то топил печь и зажигал вечерами лучины, кто-то рассказывал на ночь сказки или пел колыбельные, а кто-то засыпал под них. Но теперь все, что им остаётся, медленно гнить вместе с телами хозяев, пока не останется ни одного свидетельства их существования.

И снова Мера остановилась в деревне, приказала людям искать выживших, чтобы занять их чем-то, пока сама совершает ритуал. Новый тонкий порез появился рядом с первым, снова теплая колдовская кровь пролилась на мерзлую землю и окропила идол Чернобога.

Солнце уже спряталось за горизонтом, когда всадники молчаливой мрачной процессией двинулись дальше, сквозь бьющий в лицо снег и пробирающий до костей колючий ветер. Края дороги угадывались во тьме лишь благодаря снежному покрову. И пусть на такой скорости скакать уже становилось опасно, всадники подгоняли лошадей, ведь из рощиц по бокам уже доносились звонкий женский смех и леденящие кровь завывания.

Мера ехала впереди и не обращала внимания на остальных. Не заметила бы, даже если бы они отстали или вовсе повернули назад. Ей было все равно. Впервые все равно, что о ней подумают, что скажут, что сделают. Она понимала, что, возможно, видит своих людей в последний раз.

Эта ночь должна была изменить все. Ее жизнь, и жизни людей, а может и судьбу целого княжества. Впервые на плечи давила столь тяжелая ответственность, впервые столь важный выбор стоял перед ней. Но она сделала этот выбор легко.

Наконец, лес расступился, обозначая границу княжества, а на обочине показался заметенный снегом, поросший лишайником указательный камень. За рощей тянулась полоса молодых низких берёз, постепенно переходящая в широкий, до самого горизонта, луг.

Всадники остановились у кромки леса, не выходя на открытое пространство. Спешились и осторожно прошли ещё несколько десятков шагов. Тишину зимней ночи огласили сдавленные возгласы.