Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин

И несмотря на то что в середине 1930-х Шварц отчасти продолжал работать над произведениями сказочно-реалистического жанра (в соавторстве с Николаем Олейниковым им были написаны сценарии к пьесам «Брат и сестра» и «На отдыхе»), но «чистые» сказки всё больше овладевали его вниманием и творческой мыслью. Следующими сказочными произведениями, вышедшими из-под его пера, стал написанный вместе с Олейниковым сценарий для кукольного фильма «Красная Шапочка» и киносценарий «Доктор Айболит».

В конце 1930-х Шварц говорил о том, что сказочная действительность, взятая у любого сказочника (например, Андерсена или Шамиссо), – это существующие факты, которые сказочник излагает, подчиняясь законам художественной прозы. Но если сказочник, рассказывая, имеет право что-то забыть и о чем-то умолчать, то драматург, работая над сказкой, имеет возможность собрать более подробные сведения о происходящих событиях. Шварц был убежден в том, что законы сказочной действительности, отличаясь от бытовых, являются тем не менее очень строгими. По мнению Евгения Львовича, происходящие в сказочной стране события очень ярки, а яркость – одно из лучших свойств театра. И поэтому сказочные события могут зазвучать в театре с особой убедительностью… «Сказка может быть удачной только в том случае, – писал Шварц, – если автор глубоко уверен в том, что всё то, что он рассказывает, – пусть наивно, но глубоко серьезно и значительно. Это определяет манеру, в которой написана пьеса, язык и характер персонажей. Этим же следует руководствоваться и при сценическом воплощении пьесы»[67].

Много позднее, в очерке, посвященном 150-летию со дня рождения Ганса Христиана Андерсена, описывая творческий путь великого сказочника, Шварц в значительной степени сформулировал и свое собственное кредо: «В ответ на гонения и брань создал он удивительный, прозрачный, добрый сказочный мир… Его сказки ничем не походили на те, чисто условные, излишне волшебные, где и чудо – не чудо, потому что всё может случиться. Его сказочный мир был неразрывно связан с действительной жизнью, с его временем, народом, страной. И в мире сказок жизнь развивалась по законам природы. Правда, природы сказочной… И в прозрачном сказочном мире Андерсена действие этого закона просматривается с предельной ясностью. Прелесть мира, созданного Андерсеном, – в его доступности. Здесь чувствуют себя как дома и дети и взрослые. И простые люди, люди доброй воли всех стран и народов». К такому же прозрачному сказочному миру стремился в своих творениях и Евгений Шварц.

Глава девятая

На холмах Грузии

В июле 1935 года Шварц выехал в Грузию в составе группы ленинградских писателей – или, как тогда говорили, бригады. Предполагалось, что в Грузии они проведут полтора месяца и посетят за это время колхозы, совхозы, крупные хозяйственные и промышленные центры республики, встретятся с трудовыми коллективами и передовиками производства, ознакомятся с их жизнью и бытом. Это должно было дать импульс для написания новых произведений. Предполагалось, в частности, что Шварц, считавшийся детским писателем, установит творческие связи с детскими писателями республики.

Впрочем, в этот раз «творческие связи» с грузинскими коллегами установлены не были, поскольку душевные силы Евгения Львовича в огромной степени уходили на тревогу за жену, которой в это время очень нездоровилось.

И снова в Ленинград полетели его письма, полные любви и нежности.

Вот открытка Евгения Львовича, отправленная Екатерине Ивановне на следующий день после отъезда: «Дорогой мой Котик! Всё благополучно, только ты у меня очень несчастный, худенький, отдыхай, моя маленькая. Всё будет хорошо… Я тебя очень люблю. Не сердись. Женя». В других письмах и открытках он описывает увиденные в дороге примечательные эпизоды: вот при подъезде к Туле на глазах у путешественников из самолета выпрыгнул, а затем приземлился парашютист, а вот, уже в Лозовой, из теплушки на путях вдруг высунулся хобот. Значит, везли слона, о чем непременно нужно написать дочке. А из Минеральных вод Шварц отправляет Екатерине Ивановне просьбу разориться и послать телеграмму в Тифлис. «Очень беспокоюсь. Очень тебя люблю», – пишет он снова и снова. В Тифлисе он получил от Екатерины Ивановны письмо, на которое сразу же подробно ответил.

Писал он о том, что по пути в Тифлис Военно-Грузинская дорога оказалась размыта в самом ненадежном месте. Речка, впадающая в Терек, вышла из берегов, завалила камнями до крыши дома прибрежных жителей, сорвала мост и размыла шоссе. В результате Терек изменил русло. Несмотря на это, бригада путешественников доехала до замка царицы Тамары, и там переправились в подвесной люльке на ту сторону, которую туристы видят мельком, пролетая мимо на автомобилях. «Переправляться было весело, – рассказывал Шварц. – Терек грязный, как вода в корыте, прыгал внизу, но нам было хоть бы хны. Идти было еще веселей. Воздух горный, чистый. И кругом горы». Местами приходилось идти над пропастью по узкой тропинке. Евгений Львович, с юности привычный к горным тропам, чувствовал себя в горах увереннее многих. Еще в одном месте им пришлось переходить по канатам стремительную речку, что также было приключением не для слабохарактерных. Потом стало спокойнее. По дороге любители растений активно пополняли свои гербарии. Так они шли несколько километров, пока не прибыли на станцию Казбек.

В этом месте, в большом доме, где раньше жили владельцы Дарьяльского ущелья князья Казбеги, был организован музей. Здесь путешественники встретили поэтов Павла Антокольского и Тициана Табидзе, принявших их с большим гостеприимством. Устроителем музея был Табидзе, который за ужином посвятил отдельную речь каждому из членов бригады.

Гора Казбек стояла, укутанная облаками, окруженная голыми скалами и снегами. Кругом открывались поразительные виды. Когда отправились дальше в путь на машине, всё выше и выше, снеговые пятна оказались уже ниже путешественников, и дорога была так извилиста, что крымские и кавказские виражи казались пустяками. На вершине, на Крестовском перевале, было холодно, голо и строго. Затем пошли вниз по знаменитому Млетскому спуску. Внизу, далеко на версту, была зеленая долина, а путешественники оставались в полосе холода.

В какой-то момент вдруг необычайно приятно запахло цветами. В лицо повеяло теплом, и они неожиданно очутились на юге. Теперь всё кругом стало зеленым и мягким. Деревни с плоскими крышами, со средневековыми башнями, развалины крепостей, леса и цветы. Не выжженный, а роскошный юг. Ночью они въехали в Тифлис, где стояла небывалая жара, и остановились в гостинице «Палас».

Евгения восхитил старый Тифлис с его узкими улицами, маленькими дворами среди зелени, стоящими над рекой и друг над другом домами, фруктами и лечебными водами. «Завтра выезжаем отсюда дней на десять, – писал он Екатерине Ивановне по прибытии в Тифлис. – Едем в Гори, в Боржом,