Евгений Шварц - Михаил Михайлович Кунин

Уварова безупречна. В ее работе много остроумия, изобретательности, того счастливого актерского простодушия, которое было бы в состоянии оправдать неизбежные элементы нарочитости в движениях и интонациях… У исполнителя роли волка Семенова этой непосредственности и простодушия оказалось гораздо больше, и в этом смысле ему очень помог и сам драматург. Шварц дал волку одну, казалось бы, вполне человеческую черту – волк очень не любит, когда ему дают советы, но слепо этим советам следует… Надо среди исполнителей отметить очень обаятельного и милого зайца (арт. Красинькова) и старательного ужа, которого изображает Кадочников… Прекрасную исполнительницу нашла Красная Шапочка в арт. Тимофеевой. Она играет существо нежное и ласковое, и если молодая артистка сумеет прибавить Красной Шапочке хороший ребяческий задор и веселость – образ ее будет и живым, и по-сказочному обаятельным… Художница Анушина, композитор Дешевов помогли Чеснакову сделать живой, веселый и полный настоящего очарования спектакль…»

* * *

Примерно в тот же период «киноэпопея» с участием Шварца и Олейникова в качестве сценаристов пополнилась еще одним фильмом, который, наряду с картинами «Разбудите Леночку» и «Леночка и виноград», был поставлен и вышел на экраны. Сценарий фильма «На отдыхе» был написан вскоре после обнародования в «Правде» сталинского тезиса «Жить стало лучше, жить стало веселее», когда перед деятелями искусства была поставлена задача подкрепить этот тезис своим творчеством. Сюжет курортной комедии Шварца и Олейникова состоит в том, что, оказавшись на юге в доме отдыха, два друга – знаменитый летчик Лавров и полярный исследователь Лебедев – решили скрыть свои имена и профессии, чтобы избежать навязчивого внимания окружающих. В результате они попадают в самые нелепые ситуации, поскольку отдыхающим начинает казаться подозрительным поведение друзей. И когда в санатории вдруг исчезают часы, а через некоторое время из чемодана, случайно уроненного Лебедевым, вываливается целая груда часовых механизмов (которые он использует для конструирования изобретенного им арктического хронометра), один из курортников решает, что хозяин чемодана – вор. Однако адресованная Лебедеву телеграмма, извещающая о его назначении начальником новой арктической станции, раскрывает инкогнито друзей. В финале фильма Лавров и Лебедев вместе с любимыми девушками вылетают на самолете в район сбора экспедиции.

Шварц так прокомментировал замысел авторов сценария на режиссерской коллегии в Ленинграде: «Мы часто читаем в газетах о героях, но где эти герои, кто они? Люди, встретившиеся друг с другом в доме отдыха, не производят впечатления героев. Но вот что-то случилось – и эти же люди выделили из себя те свойства, которые делают их героями. Наряду с героическими свойствами, у людей имеются определенные чисто человеческие качества: один боится лягушек, другой имеет какие-то другие слабости. Но как только произошла мобилизация, герой, оставаясь тем же человеком, стал поступать профессионально героически. И вся идея именно в этом – все жили спокойно и отдыхали, но когда понадобилось, по первому же сигналу произошла всеобщая мобилизация».

Замысел сценаристов понятен – героизация тружеников нового времени была необыкновенно популярна в СССР начала тридцатых годов. «Тему сценария можно охарактеризовать так: наша страна – страна героев, – писали руководители киностудии в Главное управление кинофотопромышленности в обоснование финансирования фильма “На отдыхе”. – Герои около нас, рядом с нами. Но содержание сценария, по-существу, шире этой темы. Сценарий стремится показать высокий тонус жизнерадостности, характерной для советского поколения. И делающей наших героев в быту самыми простыми, жизнерадостными, веселыми людьми, а отдых их содержательным и бодрым».

Но большая часть критиков сошлась во мнении, что картина бездарна. Самым мягким можно назвать отзыв Петра Багрова, отметившего, что сценарий фильма «по-своему смел» и «ни в одной советской комедии 30-х годов не было такого восхитительно-бессмысленного текста». В своей рецензии он также указал, что «комедийные штампы в картине утрированы и принимают формы откровенного гротеска» и что «совершенно немыслимой для 1936 года кажется откровенная пародия на тему бдительности». Действительно, Шварцу и Олейникову трудно отказать в остроумии и склонности пародировать всё и вся, несмотря ни на что. Фильм получился соответствующим «социальному заказу», но неглубоким и поверхностным.

* * *

И тогда Шварц вернулся к уже освоенному им жанру сказки. Его следующим сценарием стал «Доктор Айболит» по сюжету второй части книги Корнея Чуковского о докторе Айболите «Пента и морские пираты». Шварцевский юмор в сценарии замечательно разбавляет и без того занимательный сюжет Чуковского. Вот Айболит укоряет обжору слона за то, что он съел «пятьсот порций мороженого сразу», а это «очень вредно, очень тяжело». Когда пропадает отец мальчика Пенты, дельфины в сценарии Шварца, как сороки, разносят все новости и сплетни, известные в море, благодаря чему постепенно выясняется, что в последнее время никто из людей не тонул. Шварцевские пираты ленивы и бездеятельны – от нечего делать они либо спят, либо играют в кости, изредка натачивая сабли и проверяя их острие на собственных пышных, но всё укорачивающихся усах.

Снять фильм по сценарию Шварца руководство киностудии предложило молодому режиссеру Владимиру Немоляеву. Сценарий ему понравился замечательно прописанными характерами, множеством юмористических сцен и запоминающихся остроумных диалогов. Но вместе с тем сценарий был слишком необычным и требовал поиска новых форм. Было непонятно, как совместить в одном кадре достаточно реалистичного доктора и гротескных разбойников. Первоначально Немоляев решил отказаться от съемок «Айболита». Когда он сказал директору студии, что не знает, как снимать эту картину, то получил ответ: «Я тоже не знаю, но вы режиссер! Вы ведь любите студию? Очень хорошую студию, у которой тяжелые времена перестройки? Это очень сейчас важно – запустить в производство детскую картину. И есть такое слово – надо! Надо, Володя!»

«Я прочитал сценарий, и он мне понравился какой-то свежестью, необычностью, чудесным юмором и талантливостью, – рассказывал Немоляев в письме Евгению Биневичу. – Но я и перепугался: сценарий требовал своего особого решения, он не укладывался в обычные рамки, и я не совсем понимал, как же нужно снимать эту очаровательную современную сказку… <…> Потом я приехал в Ленинград, поехал на дачу к Евгению Львовичу (на станцию Лисий Нос) и там провел несколько дней, дорабатывая сценарий.

На всю жизнь запомнилась эта работа. Мы сидели на террасе, попивали иногда красное сухое винцо и придумывали всякие необыкновенные эпизоды с “разбойниками”. Мы радовались, как дети, каждой находке, кричали, перебивая друг друга, и устраивали шум на весь дачный поселок.

Работать с Евгением Львовичем было счастьем. Что же больше всего покоряло и пленяло в нем? Уже не говоря о понимании детской психологии, какой-то чудесной и мудрой теплоте, особенно пленял в нем юмор, свой, шварцевский, ни на что не похожий… Вместе с Евгением Львовичем мы работали уже над режиссерским сценарием. Затем были более