История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

6. Все прочие войска остаются там, где они находились к моменту заключения настоящего перемирия. Его действие не должно препятствовать снаряжению и использованию кораблей для защиты владений Его Величества.

Перемирие вступает в силу 4 марта и продолжается до 25 марта.

Эти условия (врученные королю 1 марта, т. е. спустя почти месяц после сделанных Его Величеством предложений, что уже заставляло усомниться в искренности намерений Парламента) вызвали немало споров в Тайном совете и Военном совете. Одни полагали, что королю следует принять эти статьи (пусть даже и не вполне справедливые), ибо такой шаг привлечет на его сторону сердца англичан, умерит безумные страсти, и тогда народ, вкусивший радостей желанного мира, Парламенту трудно будет вновь поднять на войну. Сверх того, перемирие, восстановив свободу общения между сторонниками разных партий, позволит многим людям уразуметь правоту доводов короля. Наконец, прекращение военных действий затруднит пополнение армии графа Эссекса.

Другие, однако, считали, что, судя по крайнему неразумию предложений Парламента, переговоры не приведут к миру, а сейчас любое перемирие невыгодно королю, ведь прекращение военных действий на Западе и Севере, где войска Его Величества имеют успех, лишь позволит его врагам оправиться и восстановить силы; что никакого свободного общения между разными частями страны Парламент не допустит; наконец, что армия Эссекса, имея такой громадный источник людской силы, как Лондон, за время перемирия только вырастет в числе.

К этим доводам добавлялся еще один, более важный. До сих пор Палаты содержали армию за счет средств, которые предоставлял Лондон, преимущественно в лице их сторонников; принудительные сборы в других городах, где стояли парламентские гарнизоны, и обычные солдатские грабежи приносили немного, вводить же правильное обложение на всей подчиненной им территории Палаты долго не решались, опасаясь вызвать возмущение народа, открыв ему глаза на то, как они намерены «уважать» его свободу и собственность в будущем.

Однако теперь, согласившись на переговоры, Парламент принял ордонанс, вводивший еженедельный налог во всех графствах. Лондон, таким образом, должен был уплачивать каждую неделю 10 000 фунтов, а королевство в целом - 33 518, что составило бы 1 742 936 фунтов в год - колоссальную сумму для народа, который до войны считал невыносимым для себя бременем уплату двух субсидий, никогда не превышавших 200 000 фунтов. Кроме того, Парламент постановил наложить секвестр на имущество сторонников короля.

И если теперь,-твердили противники перемирия, - Его Величество примет предложенные условия и остановит продвижение своих войск, то Парламент, более не опасаясь наступления сэра Ральфа Гоптона на западе и графа Ньюкасла на севере, сможет преспокойно собирать налоги и вербовать в свою армию людей в Сомерсетшире и Девоншире, а также в Норфолке, Саффолке, Кембриджшире, Гентигдоншире, Бедфордшире и Эссексе.

Эти аргументы произвели глубокое впечатление на людей, не веривших в то, что переговоры способны привести к прочному миру, а число их увеличилось вследствие нового решения Парламента - об укреплении Лондона и строительстве фортификаций вокруг него. Многие знатные и уважаемые особы, искренне преданные делу Его Величества, умоляли короля не соглашаться на столь невыгодное для него перемирие, а потому Его Величество, после долгих обсуждений с членами Тайного совета и высшими офицерами, потребовал внести в статьи перемирия следующие изменения:

«Статью 1 Его Величество принимает в том виде, в каком предложил ее Парламент.

Его Величество соглашается и на статью 2, поскольку она относится к солдатам и офицерам; однако все прочие его подданные должны получить право свободного перемещения по стране; равным образом, не следует чинить никаких препятствий торговле.

Король дает согласие на статьи 3, 4, 5 и 6, но с двумя оговорками: 1) командовать кораблями должны лица, назначенные с одобрения Его Величества; 2) никто из его подданных не может быть взят под стражу и лишен имущества иначе, как в соответствии с известными законами страны» (таким образом король желал предотвратить аресты тех, кто не подчинится парламентским ордонансам о новых налогах).

Палаты долго не отвечали Его Величеству, ибо имели в мыслях не скорейшее начало переговоров с королем о мире, но союз со своими собратьями в Шотландии и вовлечение их в английскую Гражданскую войну. Дело это продвигалось не так скоро, как им хотелось; вдобавок, между английскими и шотландскими офицерами в армии графа Эссекса вспыхивали жестокие ссоры, которые Парламенту приходилось улаживать.

Условием же союза, как мы помним, шотландцы ставили реформу англиканской церкви по пресвитерианскому образцу. И вот к Его Величеству в Оксфорд явились лорд-канцлер Шотландии граф Лоуден и м-р Александр Гендерсон (один из зачинщиков смуты в Эдинбурге). Первый прибыл в качестве комиссара лордов шотландского Тайного совета (или, как они сами себя величали, «хранителей мира между двумя королевствами») и изъявил готовность выступить посредником в споре между королем и Палатами. Второй же вручил Его Величеству петицию Генеральной ассамблеи шотландской церкви, собравшейся в Эдинбурге 4 января 1643 года.

Но для правильного понимания одного из ее пунктов нам следует знать, что когда лорд Ферфакс, по вступлении графа Ньюкасла в Йоркшир, заявил, что армия этого последнего сплошь состоит из католиков и имеет своей целью искоренение протестантизма, граф, отведя от себя обвинения в личных симпатиях к папизму, признал, что многие паписты действительно служат в его армии, но это, по его убеждению, нисколько не противоречит законам страны, и отнюдь не религия стала предметом спора между Его Величеством и Палатами, ведь мятежники исповедуют ту же самую веру, что и король, а большинство папистов - в отличие от многих протестантов - хранят ему верность. Ухватившись за эти слова, шотландские фанатики клеветнически заключили, будто граф ставит папистов в отношении верноподданнического долга выше протестантов.

«Мы не вправе безмолвствовать ныне, - вещали авторы петиции,-когда пламя пожара уже пожрало Ирландию, опустошает Англию и готово перекинуться на самое старое и родное из принадлежащих Вашему Величеству королевств; и если даже наши языки и перья будут молчать, заговорит наша совесть, а в ответ ей возопиют камни.

Великая наша скорбь усугубляется дерзостью папистов, которые, хотя и не обладают в Шотландии значительным влиянием, воспряли духом благодаря успехам ирландских папистов, а также силе папистских армий и прелатской партии в Англии. Еще больше встревожило нас то, что в декларации графа Ньюкасла, командующего войсками Вашего Величества на севере, то есть в прилегающих к нашему королевству землях, паписты - открытые враги королей, опозорившие себя изменами, заговорами, идолопоклонством и духовной тиранией - провозглашены не просто добрыми подданными, но гораздо более верными подданными, чем протестанты, что стало новой грязной хулой на реформированную религию