Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

К 70-летию Хрущева для широкого показа по всей стране был выпущен документальный фильм «Наш дорогой Никита Сергеевич». Новая волна восхваления первого секретаря ЦК компартии, поднятая в средствах массовой информации после развенчания культа И. В. Сталина, разгрома антипартийных групп, проведения кадровых перетрясок и сплошных реорганизаций, вызвала у меня, как и у большинства советских людей, чувства недоумения, разочарования и беспокойства. По стране пошел «гулять» анекдот, в котором рассказывалось, что И. В. Сталин после своей смерти якобы оставил своему преемнику три пакета. Эти пакеты необходимо было вскрывать поочередно, через определенные интервалы времени, чтобы, после прочтения содержимого, руководствоваться указаниями ушедшего вождя в практической деятельности. В первом пакете было написано «вали все на меня», во втором — «начинай реформы», а в третьем — «делай, как я».

В Пятигорске, как и по всей стране, шла подготовка к проведению торжественного собрания городского партийно — хозяйственного актива, посвященная 70-летнему юбилею Н. С. Хрущева. Мне, представителю комсомольской и партийной организаций Ставропольэнерго, не предложили, а поручили выступить на этом собрании, хотя у меня не было никакого внутреннего желания петь хвалебные оды трудовым победам, одержанным страной во главе с «верным ленинцем». Я выступил, точнее зачитал текст выступления, от которого в душе остался какой-то неприятный осадок.

В апреле 1964 года, в рамках мероприятий, посвященных 94-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина, я выступил перед коллективом Ставропольэнерго с подготовленным по собственной инициативе докладом «В. И. Ленин в воспоминаниях современников». Вместе с одним преподавателем торгового техникума мной был собран богатый материал, в котором Ленин представал без глянца и приукрашиваний, таким, каким он был на самом деле, — умным, строгим и жестоким руководителем. Вот только один из примеров, который мы включили в свой доклад. Москва. Рано утром к Максиму Горькому прибежали две заплаканные женщины, знакомые ему по Нижнему Новгороду. Они приехали с мужьями в столицу, чтобы продать пуд зерна и купить какую-нибудь одежонку — совсем обносились. «А на рынке мужей наших арестовали сотрудники ВЧК! Помогите их освободить!» — обратились женщины к писателю. Горький пошел на прием к Ленину и изложил суть просьбы. Владимир Ильич позвонил Дзержинскому. Поинтересовавшись задержанными нижегородцами, он попросил председателя ВЧК проинформировать его о числе умерших в Поволжье от голода. Вероятно, Феликс Эдмундович назвал какую-то цифру. Ленин насупился и, не глядя на Горького, бросил в телефонную трубку короткое слово: «Расстрелять!»

1964 год запомнился мне также неожиданной отставкой с поста первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева, которого иностранная печать называла «крестьянином, изменившим мир». Отставка была осуществлена кремлевской верхушкой по всем беспощадным правилам государственного переворота. Уход Хрущева сам по себе не означал наступление регресса: устав от бесконечных и бессмысленных встрясок, люди жаждали более разумного, взвешенного, эффективного ведения дел. Однако их надежды были напрасны. Инерционно страна еще куда-то двигалась, но двигатель уже перешел на холостые обороты.

Пришедший к верховной власти в СССР Брежнев круто повернул руль корабля и повел судно страны от «порога коммунизма», выстраданного, по образному выражению Александра Серафимовича, «в пламени войн, порою в голоде, в холоде, в смертных муках», в тихую заводь, вошедшую в историю под мрачным термином «стагнация». По всей великой державе сверху донизу началась работа по заделыванию идеологических отдушин. Стали заявлять о себе диссиденты, жаждавшие радикальных перемен. Но до них, как гласит народная пословица, надо было пройти еще ровно семь верст — и все лесом.

Обстоятельства жизни подвели меня к очередной важной профессиональной ступени. По согласованию с краевым и районным комитетами КПСС я был назначен главным инженером Кавминэнерго — предприятия электросетей Кавказских Минеральных Вод (КЭС). В те годы оно включало в себя электрические сети напряжением 110, 35, 10 и 6 кВ с районными подстанциями, более одной тысячи трансформаторных подстанций (ТП) и огромную распределительную сеть напряжением от 0,4 кВ и выше. Генерирующими источниками предприятия являлись Кисловодская ТЭЦ и девять малых ГЭС: Бекешевская, Боргустанская, Суворовская, Ессентукская, Горячеводская, Первомайская, Джагаская, Учкукенская и Терезе. Одно перечисление этих названий звучит для меня поэтической строкой!

В зону электроснабжения Кавминводских электросетей входила обширная территория: города и населенные пункты Кавминвод, а также все колхозы, совхозы и промышленные предприятия четырех районов: Предгорного (г. Ессентуки), Минераловодского (г. Минеральные Воды), Курсавского (с. Курсавка), Малокарагаевского (г. Учкукен). Здесь на практике реализовывалась важнейшая для государства программа электрификации сельского хозяйства этих районов.

На мысль о переходе на должность главного инженера Кавминэнерго меня подтолкнул начальник производственно-технической службы предприятия Тимофей Андреевич Артюхов, выпускник Брюховецкого сельскохозяйственного техникума, долгое время исполнявший обязанности главного инженера предприятия Кавминэнерго. Артюхов был старше меня лет на девять, но СКГМИ окончил на год позже. Прекрасный специалист своего дела, накопивший большой опыт работы в сельской энергетике и эксплуатации малых ГЭС, он убеждал меня довериться его предвидению.

Направляясь в Кавминэнерго, я помнил народное поучение: «При входе в чужой дом снимай шапку». Воспитанный на станичных традициях, я знал цену первого впечатления о человеке, когда к нему начинают придирчиво приглядываться. И мне не хотелось, несмотря на присущий дух противоречия и упрямства, понапрасну конфликтовать с коллективом предприятия, который, кстати, принял меня довольно доброжелательно.

Директором предприятия был тогда хорошо известный среди сельских энергетиков края Максим Павлович Колосов, тоже выпускник Брюховецкого сельскохозяйственного техникума. Это была противоречивая личность. С одной стороны, он слыл инициативным, смелым, действующим «с размахом», доступным и общительным руководителем, «своим в доску парнем». Умел находить точки соприкосновения с любым человеком, независимо от ранга и должностного положения. С другой — обладал удивительной способностью легко раздавать обещания и тут же о них забывать. Директор, если это было «нужно для дела», мог соврать и не покраснеть. А еще Максим Павлович был неподражаем в своем стремлении угодить вышестоящему руководству. Быть замеченным и желательно высоко оцененным — в этом, пожалуй, состоял главный движитель его деятельности. Колосов жил по результативному житейскому принципу: «Я — вам, ну, а вы, естественно, — мне». В несколько авантюристической натуре Колосова можно было найти немало и положительных черт. Но все портила одна распространенная, все сводившая к нулю, болезнь: непреодолимое пристрастие к спиртному. Вся тяжесть руководства производственно-хозяйственной деятельностью предприятия легла на мои плечи. Колосов с удовольствием свалил ее на меня.

Связь Кавминводских электрических сетей с «большой энергетикой» была слабой. Поэтому главной задачей на ближайшую перспективу я определил работы по проектированию, строительству и вводу в эксплуатацию ряда крупных подстанций напряжением 110 и 35 кВ. Включить их в план строительства мне помогли связи со Ставропольэнерго и Главюжэнерго Министерства энергетики и электрификации СССР. Забегая вперед, скажу, что при моем участии и