Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

— Слушай! Я приглашу Тамару из «связи».

Не обращая внимания на то, какую реакцию у моих друзей вызовет мое решение, я позвонил в почтовое отделение связи № 1, представился и попросил к телефону Черникову. Мне ответили, что ее нет: она участвует в работе спортивной конференции, организованной обществом «Буревестник».

— А где проходит эта конференция?

— Да, вроде бы, — ответили мне, — в клубе управления торговли.

Я посмотрел на месячный график мероприятий горкома комсомола: конференция действительно запланирована, и даже есть ответственный за ее проведение — инструктор Богачев. Как инструктор горкома комсомола, Богачев курировал комсомольскую организацию городского узла связи. Как потом выяснилось, он питал к Тамаре определенные чувства, она нравилась ему, и он пытался за ней ухаживать.

Позвонив в клуб управления торговли, я попросил срочно пригласить к телефону Богачева. А для пущей важности уточнил:

— Передайте ему, что звонит секретарь горкома.

Как мне показалось, Богачев взял трубку, уже чем-то взволнованный. В строгой тональности я спросил, как проходит конференция. Инструктор доложил, что все идет по плану.

— Черникова с тобой?

— Да, сидит рядом со мной в президиуме.

— Объяви небольшой перерыв, — сказал я ему как можно спокойнее. — Возьми все документы, связанные с Черниковой как делегатом конференции, и вместе с ней — срочно в горком комсомола.

Клуб от горкома находился недалеко: ждать нам пришлось недолго. Вскоре в отдалении показалась парочка. Запыхавшиеся Богачев и Черникова остановились рядом со мной. Удовенчик с супругой предусмотрительно спрятались в холле горкома. Я спросил Тамару:

— Вы — делегатка этой конференции?

Она ответила утвердительно, подтвердив для убедительности свой ответ кивком головы.

— А где ваши документы делегата?

Она послушно отдала мне бумаги. Я с серьезным видом передал их Богачеву:

— Прошу вас — проголосуйте за нее, а все остальное проводите по плану. Она сейчас срочно необходима здесь для других мероприятий по плану комиссии предвыходного и выходного дня горкома.

На лице инструктора было четко написано его нежелание отпускать Тамару с проводимого им мероприятия, отпускать ее со мной.

Мы зашли в горком. Я подождал, пока Богачев отойдет на значительное расстояние. Тамаре я сказал, что едем в Кисловодск на культурно-массовое мероприятие. Мы доехали трамваем до вокзала, а оттуда электричкой — в Кисловодск. Гуляли по прекрасному историческому парку — этому рукотворному, любимому горожанами и приезжими месту отдыха, ели шашлыки, мороженое, пили лимонад. Я вел себя, как молодой жрец, впервые допущенный в храмовую сокровищницу, боясь неловкого движения, даже поворота головы в сторону хранящихся там реликвий, чтобы не быть неверно истолкованным, не спугнуть ауру волшебства и таинства. Мне нравилась Тамара. Она соответствовала тому образу, который я вынашивал в своем сознании. Характер у нее был строптивый, но чистый, неиспорченный. Она была для меня красивой не только внешне, но и внутренне. Вечером, когда мы возвращались на электричке домой, я впервые поцеловал Тамару.

С истинной красотой в жизни надо встречаться вовремя. С первых наших встреч я просил Тамару, чтобы она пригласила меня к себе домой и познакомила с родителями. И она пригласила — но не домой, а якобы к своим дяде и тете, которые живут рядом. Я приехал, «дядя и тетя» радушно меня встретили, обо всем расспросили, выпытали всю мою биографию. Это была приятная, интеллигентная семья. В ходе этой встречи я понял, что Тамара устроила мне смотрины, и что люди, с которыми я беседую, — совсем не ее родственники. Экзамен мне устроили супруги Щербаковы, любившие Тамару и переживавшие за нее. Глава семьи занимал должности секретаря парткома и начальника отдела кадров совхоза. Экзамен перед близкими знакомыми моей избранницы я, вероятно, выдержал достойно.

После этого состоялось мое знакомство с семьей Тамары, состоявшей из четырех человек. Ее маме, Инне Семеновне, было тридцать девять лет. Красивая, гордая женщина, она работала старшим бухгалтером винсовхоза «Горячеводский» в селе Константиновка, расположенном в шести километрах от Пятигорска. Отчима звали Леонид Сергеевич Курицын. Он был старше Инны Семеновны на десять лет. Был у Тамары и восьмилетний брат Юра. Совместный сын Инны Семеновны и Леонида Сергеевича, он носил фамилию Черников. Из близких родственников у Тамары были еще бабушка, Екатерина Митрофановна, две тети — Калерия и Виктория, а также дядя Станислав. Все они имели свои семьи и жили отдельно.

Семья Тамары жила скромно в двух комнатках дома, ранее принадлежавшего немецким колонистам (село Константиновское было основано ими), выселенным в годы Великой Отечественной войны. Одна комната служила одновременно кухней и столовой. Из всех удобств было только электричество, все остальное — во дворе дома. В квартире было чисто и уютно, всегда имелась своевременно приготовленная горячая еда. В семье много читали: в доме царил культ книги.

С первых минут знакомства с семьей Тамары я понял, что ведущей скрипкой там является Инна Семеновна. Это была заботливая и добрая, но одновременно требовательная мать и жена. Экономная и аккуратная, она старалась дать своим детям все самое необходимое, но без излишеств. А Леонида Сергеевича, как мне показалось, вполне устраивала роль ведомого.

Узнать какие-либо другие подробности о семейных корнях Тамары было очень сложно. Одна ее бабушка, из рода Алехиных, Анна Митрофановна, умерла вскоре после рождения второго ребенка, Инны, будущей мамы Тамары. Она была врачом. Ее сестра, Екатерина Митрофановна, была учительницей. После смерти Анны Митрофановны она вышла замуж за Тамариного дедушку, Семена Авксентьевича Трофименко, работавшего врачом. Третья сестра Елена Митрофановна, в замужестве Анисимова, также была врачом. По ней и по ее братьям, Ивану и Николаю, работавшим инженерами-путейцами на железной дороге, прошлись своим безжалостным катком двадцатые годы гражданского расслоения и расстрельные тридцатые годы, давившие в людях все человеческое и раскидывавшие семьи по разным сторонам. Кто-то оказался в числе «врагов народа», а в ком-то навсегда укоренилось чувство боязни не только общаться с родственниками, но просто упоминать вслух их имена. Даже в 1960-е годы, после реабилитации, этот страх все еще сидел в людях, перенесших невзгоды, боль и потери Великой Отечественной войны. Старшая Тамарина тетя, Калерия Семеновна, член КПСС, участница войны, никогда, вплоть до самой смерти, не вспоминала и ничего не говорила о своих корнях и близких.

Впоследствии я неоднократно бывал в доме у Черниковых. Еще до регистрации брака я провел сватовство, хотя эта процедура была всеми порядком подзабыта. В роли сватей выступали моя мама и родная тетя, Матрена Афанасьевна. Видимо, взял верх сидящий в моих генах и присущий казачеству консерватизм во взглядах на этот важный для каждого человека жизненный шаг. Сватовство состоялось. Наверное, благодаря тому, что Тамара тоже с