Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

class="p1">Я не принадлежал к числу толстокожих людей с воловьими нервами, которые, добиваясь своей цели, согласны идти на любые унижения. А о размере своей зарплаты, я, честно говоря, никогда не задумывался, считая, что она определяется где-то наверху и зависит от общего экономического положения в стране. И мой ответ, исходя из сердца, был искренен.

Кустов внимательно посмотрел на меня. По его взгляду трудно было понять: одобряет или осуждает он мою тираду. Зато в словах прозвучала плохо скрытая ирония:

— Ну что же, если вы не нуждаетесь в повышении зарплаты, то я этот вопрос снимаю.

И он, действительно, больше никогда не возвращался к нашему разговору вплоть до моего перевода в Кавминводское предприятие электросетей. Правда, с этого дня он несколько раз предлагал мне перейти на самостоятельную работу за пределами Пятигорска. Мне предлагали должности директоров Баксанской ГЭС и Свистухинско-Сенгилеевского каскада ГЭС, а также должность главного инженера предприятия Карачаево-Черкесских электрических сетей. Кто может сделать все, что ему заблагорассудится, тот вскоре уже сам и не знает, чего ему и желать. Был даже подписан приказ о назначении меня исполняющим обязанности директора предприятия Прикумских электросетей. Выполнить этот приказ мне так и не пришлось: помешал экстренный выезд на ликвидацию аварийной ситуации на ВЛ–330 кВ.

Работать с Кустовым было интересно. Я любовался его умением находить в работе главное, контролировать выполнение любого, на первый взгляд, малозначительного задания, даже совещания он проводил по какой-то особой, только ему известной, форме. А его подозрительность и любовь к интригам я объясняю рецидивами 1937 года, оставившего в людских душах незаживающие раны и уродливые рубцы. Александр Петрович прожил жизнь, которая выпала ему в соответствии с годом рождения, предопределена его природой. Сейчас, когда за моими плечами богатый опыт руководящей работы в энергетической отрасли, я вспоминаю методы работы Кустова с чувством искренней благодарности.

Среди начальствующего состава объективно существует две категории. Одна категория — это начальники, которые, заняв руководящее кресло, с умным видом ждут, когда к ним придут подчиненные. Оторванные от живого производственного процесса, они довольствуются дутыми докладными записками и разносами на редких совещаниях. Пользы от такого метода нет никакого — один вред. Но есть другой сорт руководителей, составляющих меньшинство. Они приходят на свое рабочее место с определенной программой действий, настроенной на опережение. Они уже знают, кого надо вызвать, с кого и за что спросить, кому и какое дать задание. Веер поручений, спроса и контроля! Подчиненные от такого метода сначала шалеют, бурчат, проявляют недовольство, а потом привыкают, подтягиваются — система начинает работать. Результаты не заставляют себя долго ждать. Этому меня научил мой управляющий.

Кустов работал по системе, хорошо известной только ему одному, сутью которой является банальное утверждение, что человек познается в делах. Например, Александр Петрович мог вызвать руководителя того или иного участка и засыпать его ворохом вопросов: «Скажите, как там у нас с генераторами, с охлаждением, с отклонениями?», «Каково ваше мнение по такому-то вопросу?», «Скажите, какой там зазор должен быть?» Если ему ответишь: «Не знаю, пойду — разберусь», — пиши пропало. «Не-е-ет, вы должны знать, — язвительно протягивал он. — Идите и разберитесь! Через неделю доложите». Подчиненный уходил — и по какой-нибудь причине забывал о необходимости доклада. Но Кустов, поговаривали, завел на каждого сотрудника досье, где отмечал все поручения и сроки их выполнения. Если доклад о выполнении вовремя не поступал, он выдерживал паузу: сначала неделю, потом еще три дня. Затем вызывал «забывчивого» сотрудника и говорил: «Я дал вам задание на неделю. Вы просрочили — значит, нарушили нашу договоренность, проявили недисциплинированность». И следовала такая выволочка, после которой провинившийся вылетал из кабинета, мокрый как мышь: «Смотри, он знает, помнит, а я нет!»

Здравого смысла Александру Петровичу было не занимать, а здравый смысл, вроде кожи — чем больше ее бьют и мнут, тем она крепче становится. Благодаря налаженной им четкой системе, дела шли неплохо, нашу работу постоянно высоко оценивали на партийном, административном и профсоюзном уровнях. Нам вручали переходящие и с правом вечного хранения Почетные Красные знамена, а также Почетные знаки ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ЦК ВЛКСМ и ВЦСПС. Но эти награды доставались нам в результате огромного морального и физического напряжения сил.

Работала система, которую Кустов поддерживал жесткими, почти садистскими методами. В чем это проявлялось? Обычно управляющий вставал очень рано. Он выезжал из дома в семь утра, прогуливался вокруг Машука и к завтраку возвращался домой. На работу Александр Петрович приходил, как правило, пешком. Разобравшись с обстановкой в энергосистеме, он докладывал по телефону в Москву: в Государственный производственный комитет по энергетике и электрификации СССР (образован постановлением Совета Министров СССР № 286 от 13 марта 1963 г.), в Центральный Комитет КПСС, в Ставропольский крайком партии и, в случае необходимости, в Пятигорский горком КПСС. Уверенное поведение Кустова давало руководителям Госкомитета СССР повод предполагать, что он пользуется поддержкой влиятельных сил в крайкоме, в то время как в самом крайкоме считали, что у Александра Петровича есть надежные связи в ЦК и в министерстве.

Примерно в одиннадцать часов утра управляющий покидал рабочий кабинет. Неспешным шагом он направлялся к магазинчикам на железнодорожном вокзале, который был недалеко от здания Ставропольэнерго, где покупал клубнику, красный болгарский перец, сырки и прочую снедь. Вернувшись в управление, Кустов съедал купленную провизию. Когда до начала обеденного перерыва оставалось пять – десять минут, Александр Петрович приглашал к себе на совещание или на какую-нибудь «разборку» руководителей служб, отделов, а также кого-нибудь из заместителей. Разговор на служебные темы затягивался, занимая все обеденное время.

Закончив воспитательные экзекуции, Кустов отпускал издерганных, голодных и, естественно, обозленных людей на свои рабочие места, а сам спокойно отправлялся домой, где обедал и отдыхал. В четвертом часу дня он, как штык, снова был на рабочем месте: анализировал отчетные документы, читал техническую литературу, прессу. За несколько минут до окончания рабочего дня (а он заканчивался у нас в половине шестого) Кустов опять проводил совещание с очередной группой специалистов. Управляющий держал несчастных людей в течение полутора-двух часов, словно давая понять им — через желудки и нервы, — кто хозяин положения в РЭУ, кто работает не покладая рук!

Персонал Ставропольэнерго такому ритму жизни своего руководителя уже не удивлялся. Правда, многим пришлось расплачиваться за свое долготерпение позже, когда вдруг куда-то улетучилось здоровье и стали невыносимо грызть неприятные воспоминания. Александр Петрович никому не давал расслабляться, воздействуя на подчиненных начальственной позой и гипнотическим взглядом удава. Никто из руководителей не выдерживал мощной энергетики, исходившей от Кустова. Из его кабинета почти все выходили сломленными, соглашаясь со всем, с чем до этого не