Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Петрович Кустов, являвшийся членом Пятигорского горкома партии, и инструктор крайкома КПСС. В повестке дня стоял один вопрос: выборы секретаря партийного комитета РЭУ. Кустов предложил избрать секретарем парткома Кисилева. Четверо членов парткома: Красник, Климов, Киреев и я заявили о своем несогласии с предложенной кандидатурой, поскольку опасались, что Игорь Николаевич может превратиться в «карманного секретаря» управляющего. Вопрос вынесли на голосование. Четверо проголосовали «за» и столько же — «против». Кисилев сидел молча.

Заседание затянулось до двенадцати часов дня. Тогда Александр Петрович спросил у Кисилева:

— Вы хотите быть секретарем?

Тот ответил:

— Да.

— Ну, тогда, — объявил Кустов, — я поздравляю вас с избранием.

Итак, Кисилев, пользуясь поддержкой управляющего, подобно римскому царю Сервию Туллию, завладел царством, не будучи выбран народом. Правда, обстановка в управлении от этого не стала лучше.

Был ли Кустов циником? Скорее всего, да. Его этому научила общественно-политическая среда, в которой он сформировался. Мой вывод подтвердился позже, когда Александр Петрович, обсуждая со мной какой-нибудь очередной вопрос, как бы ненароком заявлял: «Был бы объект, а формулировки всегда найдутся». От этих слов веяло холодом 1930-х годов.

История с избранием Кисилева позволила мне нечаянно приобщиться к механизму закулисной борьбы. Я увидел его хорошо отлаженные, притертые друг к другу детали, разглядел новые стороны тех сотрудников, с которыми приходилось работать бок о бок. Я стал постепенно разбираться в том, кто и какую роль играл в управлении, кто был марионеткой, а кто дергал за веревочки. Симпатия и вражда, любовь и ненависть, интриги и преданность — чем не темы для трагедий в духе Шекспира?

Свои бойцовские качества Кустов еще раз продемонстрировал на одном из заседаний бюро Ставропольского крайкома КПСС — в присутствии первого секретаря крайкома Ф. Д. Кулакова. Члены бюро, рассматривая план электрификации края, пришли к выводу, что объемы работ следует немного сократить. Кустов бросился защищать представленный документ. Мне тогда показалось, что наш управляющий был охвачен невероятной силы вдохновением, позволившим ему сконцентрироваться и собрать в один кулак все жизненные силы. Такое обычно бывает в минуты огромной опасности: человек, не отличающийся успехами на спортивном поприще, может взлететь на вершину дерева, если за ним гонится голодный хищник. Все затихли. Никто не ожидал от Александра Петровича такой прыти. Прервал затянувшееся молчание Кулаков:

— Товарищ Кустов, вы сильный и смелый человек. Я думаю, что бюро крайкома вас поддержит. Но впредь будьте осторожнее: другие такого поведения хозяйственного руководителя в партийных органах не потерпят.

Федор Давыдович знал из собственного опыта, что делают в партии с гордыми, независимыми, знающими себе цену людьми. К вершинам партийной власти он пришел, как говорили раньше, «из народа». После окончания в 1938 году Рыльского сельскохозяйственного техникума (Курская область) Федор Давыдович Кулаков работал помощником управляющего отделением свеклосовхоза, управляющим отделением и агрономом сахарного комбината. Великая Отечественная война застала его в Пензенской области на посту 1-го секретаря районного комитета ВЛКСМ. Практику организаторской работы Кулаков получил на должностях заведующего районного земельного отдела, председателя райисполкома, 1-го секретаря райкома партии. В 1944–1950 годы Кулаков возглавлял отдел Пензенского обкома КПСС, областное управление сельского хозяйства. Здесь, в российской глубинке, он впервые столкнулся с острыми проблемами сельскохозяйственной отрасли, задумался о способах их преодоления. С 1950 по 1960 год Федор Давыдович последовательно прошел ступени председателя Пензенского облисполкома, заместителя министра сельского хозяйства, министра хлебопродуктов РСФСР. Заочно окончил Всесоюзный сельскохозяйственный институт.

Хорошо видевший бедственное положение советской экономики, Кулаков настаивал на радикальных переменах. Масштабность предлагаемых реформ, скорее всего, и стала поводом для его ссылки в Ставрополь. Насколько мне было известно, первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС проявил себя волевым и целеустремленным руководителем. Но, работая в Ставрополе, Федор Давыдович мог лишиться всякой политической перспективы. Именно в Ставропольском крае, когда там секретарствовал Кулаков, окончательно созрел приведший к падению Хрущева заговор во главе с Брежневым. Осенью 1964 года Кулаков принимал кремлевских заговорщиков в Теберде, где план переворота был выверен до последних деталей. Кремлевские гости доверяли Федору Давыдовичу, поскольку он считался жертвой хрущевского волюнтаризма.

Не прошло и двух месяцев после свержения Хрущева, как Кулаков был возвращен в столицу. Возглавив отдел сельского хозяйства ЦК КПСС, Федор Давыдович стал довольно крупной звездой на кремлевском небосводе, одно время даже считался наиболее вероятным преемником Брежнева. По одной из версий, в верхах уже было принято решение проводить одряхлевшего Брежнева на пенсию, а на его место назначить Кулакова. По другому варианту, за Брежневым должны были сохранить номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а пост Генерального секретаря партии передать Кулакову. Но этим планам не суждено было осуществиться…

Меня же волновали совсем не безоблачные взаимоотношения с Кустовым. Сначала Александр Петрович не мог понять, чей я сторонник. Но потом он во всем разобрался, и ничто больше не мешало ему относиться ко мне уважительно, прислушиваться к моему мнению. Когда на совещаниях обсуждались вопросы энергоснабжения, эксплуатации, охраны труда и уменьшения травматизма, он обращался к присутствующим со словами: «Давайте послушаем мой камертон — Анатолия Федоровича».

Я всегда готовился к выступлениям и в своих оценках старался быть объективным, что Александру Петровичу не совсем нравилось. Он ревниво следил за моей активностью в краевой комсомольской организации, в Пятигорском горкоме ВЛКСМ, а также в краевом совете профсоюза, где я, как мне кажется, добился определенного авторитета, исполняя обязанности внештатного технического инспектора. Пытаясь приблизить меня, сделать абсолютно своим человеком, Кустов неоднократно беседовал со мной «по душам», все уговаривал выбрать удобный причал, откуда можно было бы пойти и в дальнее плавание. Но что-то меня удерживало от слишком тесного сближения, которое могло бы лишить меня свободы маневра, быть самим собой. Не хотелось втягиваться в «дворцовые» интриги, быть у «царя» на посылках, выполнять роль, как говаривал Штирлиц, «болвана» в старом польском преферансе. С другой стороны, мне были отвратительны происки противников Кустова. Их дурно пахнувшие делишки не вызывали у меня ничего, кроме чувства брезгливости. Видимо, так распорядилась судьба, что я вынужден был всегда находиться между Кустовым и его противниками.

Как-то Александр Петрович в очередной раз вызвал меня в свой кабинет. Я зашел, поздоровался, приготовился к разговору. Управляющий некоторое время молча смотрел на меня, а потом четко, отделяя одно слово от другого, произнес:

— Я решил повысить вам заработную плату. На десять рублей. Но, позвольте вам заметить, мне не совсем нравится ваше автономное поведение на посту секретаря комсомольской организации. Прошу впредь согласовывать со мной информацию, отправляемую в вышестоящие инстанции по вашей линии.

Долго раздумывать над ответом мне не позволило оскорбленное самолюбие:

— Вы думаете, — заявил я, с трудом сдерживая волнение, — что я работаю из-за денег?