90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

Г. Гусева я ознакомил за 4 дня с хозяйством, людьми и передал все дела. После обеда он зашел ко мне с огромным (кг на 10) арбузом. У него было несколько производственных вопросов по кадрам и просто поговорить. Мы немного знали друг друга студентами. Мы сидели на кухне на скамеечках у окна. Арбуз я перерезал пополам. Вместо стола – табуретка (стол я сдал). Разговор уже шел к Маше. Он высказался, что я проявил относительно ее мягкость, и что-то оскорбительное в ее адрес. Мы не заметили, когда она подошла к окну, которое было открыто и со двора подоконник от поверхности земли был на высоте 20–25 см. Окно было высокое. Маша шагнула на подоконник и спрыгнула, оказалась перед нами и к Гусеву – повтори, что ты сказал? Гусев, разыгрывая жесткого мужчину, еще больше усилил свою фразу. Тут Маша взорвалась: – Да, ты на себя посмотри! О тебе всем совхозам известно, какой ты хам! Обо мне ты не смеешь так говорить. Я тебя сейчас разорву на части! Убью! В руках она держала полураскрытый чемодан, полный беспорядочно брошенного белья. Со всего размаху Маша грохнула чемоданом по голове Гусева. При этом Гусев вместе со скамеечкой оказался на полу, запутавшись в простынях. Не успел подняться, как Маша схватила пол арбуза и с силой одела ему на голову. Все лицо в арбузной мякоти. Гусев был оглушен. С учетом сил инерции (90 км/час) он только приподнялся, как вторая половина арбуза и опять в голову и опять опрокинула на пол. То ли он хотел броситься на нее, но поскользнувшись на кусках арбуза и споткнувшись об опрокинутую табуретку, полетел в дверной проем комнаты. Не успел он развернуться, как в него табуретка и отскочив грохнула в застекленную часть двери. Дребезги стекла полетели ему в лицо. Гусев был ошеломлен и сломан. Подскочил к открытому окну, но там был 2-й этаж. Высоко… А в это время в него уже летели чугунные юшки (кружки) плиты. То ли до него дошло, что все может очень плохо кончиться и лучше – уйти. О позоре не думал. Он перескочил на второе окно. Под ним была крыша коридорчика 1-го этажа. Маша в это время сорвала чугунную плиту и неслась на него. Меня пронзила мысль – убийство или калека? Мгновенно делаю прыжок и перехватываю плиту на пол. Машу швырнул назад. Ей повезло. Она упала на матрас. Я ее руки крепко прижал: Ты что творишь? Она дрожит и заливается слезами. Я поднялся и выглянул в окно. Гусев в это время сползал с коридорчика с разорванной штаниной. Крыша была крыта рубероидом и при его прыжке одна нога пробила ее насквозь. Поцарапал ногу., порвал брюки. Позор – это он уже рассказывал мне утром. Мы договорились в Массандру ехать вместе. Вся битва прошла за 3–5 минут. Я был в каком-то оцепенении. Вспоминая быстроту и силу действий Маши, думал: – Провидение ей помогло. Маша обещала меня быстро позабыть. Гусев здорово изменился по сравнению с тем, какого я его знал студентом. Он был сильным, высоким, смелым. Был такой случай. На танцах пьяный парень наступил на ногу его даме. На его замечание, выругался. Гусев сидел рядом с дамой (невестой), схватил парня за штанину и дернул так, что все пуговицы поотлетали и штаны слетели ниже колен. Был смех. Парень оказался городским с двумя дружками, хотели перед уходом его побить. Гусев буквально вышвырнул их за дверь общежития Красная, 91. Позже они его подсидели в ресторане и сильно побили. Их было человек 5. На заводе «Новый свет» он ежедневно выпивал до 10 бутылок шампанского. По дороге жаловался, что ему не везет на работе – и вот вчера, не успел устроиться, как эта Маша… Там я и плащ оставил. Заберешь, когда приедешь, никуда не денется. Ключи у соседки. Итак я в трудовой отпуск поехал в Челбасскую, затем в Краснодар. Встретился с Науменко Борей и Абраменко. Те агитируют перейти в КИПП. Поговорили с зав. кафедрой сопромата, ДМ и ТМ, экономики и др. Все приглашают. Териков – на РИП, крайком – на парфюмерку, винзавод к себе. Не знал, куда деться. Зашел к Вере. Дома никого. Я что-то охладел и уходить. Пол квартала прошел, чувствую кто-то преследует. Поворачиваюсь, Верина мать. Завернула меня обратно, оставила ждать Веру с работы. Она очень хотела нашей с Верой совместной жизни и я остался, хотя интуитивно чувствовал, трата времени впустую. Верна была рада и я три дня жил у нее. Побывал на парфюмерке – небольшая фабрика, технологи наши выпускники. Главный инженер уходит в КНИПП. Уехал в Массандру брать расчет. Там: – Жди окончания отпуска и на работу в Управление.

Опять Маша

Жил на квартире сестры на 2-ом этаже. Вокруг несколько домов завода и лес, парк. На тропинке к дому огромные камни. Что-то мелькнуло между камнями. У меня екнуло сердце. Маша… Я с веранды зашел в комнату и начал наблюдать. Из-за камней выгладывала голова Маши. Поразительно как она могла найти. Я в это время ждал Ивана Павловича с автомашиной ехать в Ялту. Что делать? Встречи не избежать. Заехал Иван Павлович. Он был в курсе наших взаимоотношений, сказал: – Нужно построже. В Ялте в то время был строгий паспортный режим. Взяли с собой Машу. Она что-то лепетала о случайности. Останавливались около УВД г. Ялты. Иван Павлович зашел к начальнику и там беседовал минут 10. Возвращается с милиционером, который приглашает меня и Машу в кабинет, где капитан милиции записал Ф. И. О., адрес прописки и проверил наши паспорта. Спросил Машу какие претензии она имеет ко мне. Маша ответила: – Никаких. Хотела увидеть. Он пожал плечами, улыбнулся и дал Маше подписать написанное предписание. Маша подписала. Капитан милиционеру: – Посадить ее в автобус на Севастополь, до Балаклавы. Через 5 минут остановился напротив. Мы вышли. Мне было жалко Машу. В кармане у меня были деньги. Спросил, что ты подписала? Чтобы завтра я отметилась в УВД г. Балаклавы. Подошел автобус, милиционер что-то сказал водителю. Маша села в автобус. Больше ее я не видел. О Гусеве был разговор, что он погиб при непонятных обстоятельствах – пьяного переехал трактор.

Краснодар, 1957–1959 гг.

Я принял решение уехать в Краснодар. В заявлении ссылался на поступление в аспирантуру. Я был беспартийный, но в горкоме меня знали как «активного шефа» промышленности и потенциального коммуниста и предлагали поработать в Гортопе, парфюмерной фабрике и др. Я был согласен на парфюмерку. Но