Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной русской церкви: исторический очерк и жития сих подвижников благочестия - Иоанн Ковалевский

В память его пребывания это место прежде называлось Васильевским лужком и Васильевским садом. На этом лугу некогда были бражные тюрьмы для исправления пьяниц[384], которых преследовал закон, дозволявший свободно веселиться в корчмах только на святках и Святой неделе. Блаженный посещал иногда эти зазорные места с целью спасти погибавших от пьянства.

Такова была жизнь сего угодника Божия!

Известно, что во время малолетства Иоанна Грозного деспотизм царил в обществе во всей своей силе: сильный без пощады угнетал слабого. В молодые годы Иоанна Васильевича, во времена гибельных смут боярских, жизнь Василия блаженного была живым укором людям безнравственным и утешала невинно страдавших от произвола диких страстей. Преданный сын отечества, он горько проливал слезы за своих современников и слезами своими вел их к покаянию.

В 1521 году, при Василии Иоанновиче III, незадолго пред нападением татар на Русское царство, однажды ночью юродивый Василий пред северными дверьми Успенского (в Кремле) собора долго молился со слезами Богу вместе с некоторыми благочестивыми людьми об избавлении сограждан от угрожающей опасности. В храме был слышен страшный шум, виднелся летавший там пламень, от чудотворной Владимирской иконы Божией Матери раздался голос, обличавший жителей Москвы в беззакониях; но теплая, слезная молитва юродивого усиливалась. Затем чудный огонь быстро исчез, шум прекратился. Так об этом повествует летописец: «Не пред многими денми устремления поганых, иже к русским пределам, мнози от благоговейных могущие видети, видеша многа и ужасна видения и страшная знамения к нашему исправлению в страх Божий, яже яви Бог с некоими и праведному нагоходцу Василию: ему же тогда во едину от нощей пришедшу к велицей соборней церкви Пресвятые Богородицы и надолзе стоящу ему на земли прямо предних дверей церковных унылым образом, и тайно молитву к Богу со слезали деяше. Бяху же ту и инии неции и слышаша, яко шум велик бысть внутрь великие тоя церкви, и двери церкви отверсты, чудотворный же образ Богоматери, иже есть икона Владимирская, подвижеся от места своего, и глас слышавшеся: яко со Святители русскими хощет взыти из града; и абие по всей церкви огнь распалашеся, дверми же всеми и оконцы пламы исхождаху, и вся церковь яко огненна показася, и абие спрятася огнь и невидим бысть»[385]. Весть о чудесном видении блаженному Василию быстро разнеслась по городу и жители Москвы с тревогою ожидали страшной беды. В скором времени это грозное предзнаменование исполнилось. Крымские и казанские татары под предводительством Махмет-Гирея вторглись в пределы Руси, грабили и разрушали один город за другим и сожигали все, что встречалось на пути. Посады московские были сожжены, та же участь угрожала и самой столице, но Москва была спасена только молитвами своих великих заступников: татары, устрашенные чудным видением несметного множества воинов на полях московских, поспешили оставить не только Москву, но удалились из России[386].

При Иоанне IV Грозном, в 1547 году, 23 июня, «Василий юродивый, – говорит летописец, – прииде в монастырь Воздвижения[387], иже зовется на острове, и ста пред церковью, к ней же умильно зря и умно молитву деяше и плакашеся неутешно». Проходившие с удивлением на него смотрели, не зная причины, но были уверены, что юродивый Василий без причины ничего не делает и не говорит. Это таинственное моление было предвестием страшного пожара, случившегося утром следующего дня и начавшегося с этого самого храма: «во утрие же, в осмый час дне тая церковь Воздвижения загореся, и оттуду разыдеся огнь на многия улицы»: оба города старый (Кремль) и новый (Китай-город) сгорели, многие храмы, дома, дворец великого князя исчез, «медь яко вода разливашеся»[388].

Сколько ни старался блаженный под видом юродства скрывать «высоту добродетельной своей жизни», не мог, однако, по слову Евангелия, укрытися град верху горы стоя (Мф. V:14): «дойде бо слава о нем ради чистого его жития и терпения крепкого до слуха благоверного царя Иоанна Васильевича и митрополита Макария Московского и всея России»[389]. Святитель в беседе своей с царем «сказа самодержавнейшему» о Василие, который изнурял плоть свою наготою и постом, зимним холодом и солнечным зноем к «денным молитвам нощные прилагаше»[390]. «И мы видехом Василия», – сказал царь митрополиту, «богоугодными труды преспевающа, и во плоти пребывающа, яко ангел. Кто не весть сего блаженного земные славы и красоты мира сего, яко студа, бежавша». «И зело дивишася» царь и митрополит «о его терпении и похвалиша Бога, яко в их время дарова Бог такова свята мужа»[391]. Господь благоволил блаженного Василия прославить пред царем «многими знамениями», чтобы, последуя примеру государя, все люди воздавали ему достойную честь. Так, однажды в день тезоименитства Грозного, приглашен был царем в палаты и святой Василий, и «егда прият в руку свою питие, излия оное до трех крат за окно, чем подвиже царя на гнев». Василий, видя его разгневанным, сказал: «Царю, престани от гнева твоего и виждь, яко излиянием сего пития аз угасих огнь, имже в сей час объят бе весь Новград и потуших пожар сим». Сказав это, юродивый поспешно удалился из палат царских; некоторые из слуг погнались за ним, но не могли настигнуть, потому что, добежав до Москвы-реки, «юродивый прешед по воде оную, яко по суху», и скрылся. Хотя царь и считал Василия за святого мужа, но однако усомнился в том, что последний говорил о пожаре в Новгороде, и, заметив день и час, когда был у него блаженный, послал гонца в Новгород проверить слова святого. Жители города свидетельствовали посланному «яко во время запаления града отвсюду видели нагого мужа с водоносом, заливающа пламень огненный», и пожар прекратился: «день же бе тот самый и час, его же гонец царский испытоваше от жителей города». Когда посланный царя возвратился и «поведа о сем истину, царь более возлюби святого и начат паче и паче имети Василия блаженного и внимати словесам его». Спустя несколько времени новгородцы, приехавшие в Москву, узнали святого Василия «яко он утиши пожар города и схватиша его, бегущего от них при вратах (Варварских) и поведоша таковая людем и слышаша прославиша Бога дивного во святых»[392].

Пришло на мысль Ивану Васильевичу Грозному построить дворец на Воробьевых горах; «и егда воздвизаше оный,