Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

⠀⠀

Глава 28

⠀⠀

Зато графиня повеселела. Просила ещё вина. Стала болтать о последних событиях, что случились при дворе. Уже и не волновалась о деньгах. Думала, что переложила свои финансовые неприятности на Волкова, который, если и не оплатит её долги, то, во всяком случае, во всём разберётся. Гусыня, что с неё взять. Но барон знал, что как бы там ни было, разбираться с её несчастьями придётся ему. Что ни говори, а при дворе курфюрста у него было не так уж много друзей. И графиню нужно было беречь. Крепко беречь. Генерал, взяв себя в руки, вздохнул и стал успокаиваться.

— Был ли цу Коппенхаузен при дворе?

— Так вчера приехал, — отвечала Брунхильда, требуя у лакея кусок поросёнка. — Приехал к ночи, но Карл его сразу принял.

— И что он сказал? Вы слышали?

— Слышала, слышала, — вспоминает графиня. — Сказал, что теперь у безбожников нет возможности пойти на Фёренбург, все их лодки помёрзли во льдах и что даже если лёд скоро и потает, всё одно город им уже не взять.

Волков тоже так считал. Благоприятный момент ван дер Пильсом был упущен. Ведь цу Коппенхаузен времени, которое ему дал Волков своим сидением у реки, скорее всего, не терял. И теперь барон надеялся, что уж его-то заслуги не будут забыты, всё-таки это он задержал ван дер Пильса у Гернсхайма, отняв у того четыре драгоценных дня, за которые безбожник мог провести свои баржи с обозом вверх по течению, пока не встал лёд. Но госпожа фон Мален ему вдруг произносит:

— Только про ту войну вашу при дворе больше не говорят, — она даже беспечно машет ручкой. — То уже былое.

— И о чём же нынче говорят при дворе? — с заметным удивлением спрашивает генерал. Он не мог поверить, что отражение выпада опасного врага столь быстро позабылось при дворе Его Высочества.

— Все говорят о новой любовнице герцога, — сообщает ему графиня.

Волков уставился на неё, будто не понимал красавицу, генерал отказывался верить в подобный вздор. А Брунхильда, видя его неверие, продолжала, убеждая генерала:

— Да, все во дворце только об этом сейчас и шепчутся, о том, что София фон Аленберг теперь его фаворитка.

— И это всех действительно интересует? — не верил барон.

— Конечно. Это прокурор подсунул её Карлу, — она так легко называла курфюрста по имени, что Волков иной раз начинал думать: про кого она? Ах да, ей позволено называть принца вот так запросто. — Он надеется убрать фон Фезенклевера. Заменить его на дядю Софии. А это тот ещё пройдоха.

Новость эта была как неожиданной, так и неприятной. Нынешнего канцлера хоть и нельзя было назвать большим другом, но и врагом он Волкову явно не был. Да ещё, хоть и за мзду, выручал его по мере сил и когда имел такую возможность. К тому же канцлер был одним из примирителей их с герцогом распри. Вообще при дворе у Волкова было три человека, на которых он мог полагаться, то была, естественно, его «сестра» графиня фон Мален, советник и министр герцога барон фон Виттернауф, да канцлер. Потеря любого из них значительно усиливала его недругов. И всю семью Маленов, которые ненавидели их с Брунхильдой, и епископа Вильбурга, который всё не мог простить ему прекрасной раки из Фёренбурга, и обер-прокурора земли Ребенрее Вильгельма Георга фон Сольмса, графа Вильбурга, с которым у него сразу не сложились отношения ещё в Хоккенхайме. И это если не считать всякую мелкую сволочь, что столовалась при дворе герцога и прекрасно помнила о том, что он прикончил одного из них на нечестной, как они полагали, дуэли. В общем, баланс сил и так был не в его пользу, поэтому терять даже одного влиятельного человека при дворе ему очень не хотелось.

— И как же вы допустили, что эта девица стала любовницей герцога?

— А что, пусть будет, — легкомысленно отвечала Брунхильда. — Герцогиня тоже не против.

— И герцогиня не против? — удивился барон. — То есть…

— Да, я с нею говорила на сей счёт. И мы решили, что пусть Карл потешится немного, потом всё опять станет, как прежде.

— Откуда же вы знаете? — Волков всё ещё не был спокоен, всё-таки положение и графини, и канцлера при дворе были поколеблены.

— Ей шестнадцать лет, — объяснила Брунхильда. — Красива и глупа.

— Мужчина может терпеть глупость женщины, ежели она прекрасна.

— Да уж, с этим не поспоришь, — сразу согласилась красавица, — но вот такой мужчина, как Карл Оттон Четвёртый, терпеть Софию Прекрасную долго не сможет.

— Отчего же?

— Он смертельно скуп, а она безмерно алчна. Как и все нищие Аленберги. Она только легла с ним, а уже клянчит новый его замок с окрестными землями, — продолжала рассказ Брунхильда, сама меж тем начала с аппетитом поедать поросёнка. — А замок-то он вроде как строил для герцогини, — Брунхильда тут даже засмеялась, кажется, её забавляла ситуация с замком.

— А что с местом канцлера? — спросил барон, которому было не до смеха, он был уже утомлён этим изрядным количеством новостей и почти не ел, а если и ел, то совсем без радости. — То вопрос решённый?

— Возможно… Возможно, он отдаст его дяде Софии, чтобы не отдавать ей замок, который обещал жене, — говорила Брунхильда, вытирая руки салфеткой и после отпивая вина, — но говорю вам, то всё будет делом недолгим. София просит также места для её двоюродного братца при казначестве и ещё что-то… А Карл не любит, когда его изводят излишними просьбами. Уж поверьте, братец, я про то точно знаю.

Говорила она это с легкомысленностью, словно не понимала всей неприятности ситуации. Герцог из-за молодой любовницы менял двор, а она как будто не понимала этого. Не понимала, что её судьба очень сильно зависит от всего происходящего. Генерал был очень серьёзен. А Брунхильда, сразу распознав его настроение, стала его успокаивать:

— Полно вам, братец, волноваться. Всё утрясётся. Эта потаскуха совсем не первая, кого укладывают под Карла.

— Не первая? — удивился Волков.

— Да уж не первая, — заверила его графиня. — Двух месяцев не пройдёт, как она ему наскучит своими просьбами, и Карл будет по выходным спать с герцогиней, а по остальным дням у меня.

Волков, может статься, и не поверил бы этой её убеждённости, но он знал, что это не просто слова красивой, хотя уже и немолодой женщины. Он знал, что её сила не только в красоте, но и в зелье, что она, конечно же, всё ещё брала у Агнес. Возможно, только это и успокаивало его.

— Значит, о войне при