Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

После чего все сорок мушкетёров давали холостой залп в воздух, пугая девиц и женщин.

Людей посмотреть на шествие сбегалось немало, и это было хорошо; не то чтобы Волкову нравилось внимание горожан или тешили его самолюбие взгляды молодых горожанок, но вот то, что это было ему полезно, — то было несомненно.

Пусть горожане узнают его получше.

Так и шли они ко дворцу герцога, но на широкой и красивой улице Бондарей, которая уже выходила прямо к резиденции Его Высочества, к нему прибежал сам глава городского магистрата Крамер с одним из секретарей. Волков не раз видел его на приёмах у герцога и раскланивался с ним. Теперь же магистр был напуган и тяжело дышал, посему говорил сбивчиво. Но уважительно.

— Господин генерал… — выдохнул он сразу, как только подбежал. — Велено вам запретить…

Тут же зеваки, десятки людей стали собираться на улице вокруг них. Молодые и особенно наглые лезли вперёд, чтобы слышать, о чём там разговаривают важные господа. Очень всем было интересно.

— Что? — не понял генерал, глядя на чиновника сверху вниз и не обращая никакого внимания на собирающихся бюргеров.

— Велено вам запретить шум! — разъяснил господин Крамер. Говорил он теперь громче, но уверенности в его голосе не прибавилось. — Велено сказать вам, чтобы вы поостыли, и в колокола не били, и народ барабанами и пальбой не смущали.

Люди же, услышав эти слова, стали возмущаться. Им явно был по душе этот небольшой парад с барабанами, трубами и ружейной пальбой.

— Вот как? — чуть склонившись с лошади и весьма холодно интересовался Волков. — И кто же мне это велит?

Такой вопрос для первого магистра города оказался неожиданным. Он даже и не знал, как на него ответить. Просто стоял, запрокинув голову вверх, чтобы видеть лицо генерала, и удивлялся: как же можно такое спрашивать? Велели и велели. Зачем уточнять?

Но для генерала этот вопрос был принципиальным. Только один человек в герцогстве мог приказывать ему.

— Вы, что же, не слышите меня? — всё так же холодно продолжил Волков. — Кто это мне запрещает шуметь? Неужто Его Высочество лично приказал вам бежать ко мне с подобным пожеланием.

— Да нет… — лепетал магистр.

— Что? Говорите громче, господин Крамер. Громче! — требовал барон, он хотел, чтобы зеваки тоже знали, кто запрещает процессию.

— Просто велено… — продолжал глава магистрата; ему явно не хотелось называть того, кто прислал его. Это вообще было не его дело. Ему и самому не нравилось это поручение. Он понимал, что люди генерала могут его и побить за такую дерзость. Но всё равно пошёл выполнять распоряжение. Видно, что лицо, пославшее его, было при дворе весьма значимым и влиятельным.

И генерал сжалился над городским чиновником, чтобы не унижать того на глазах у горожан, ведь Крамер мог быть ему полезен, и поэтому Волков заговорил:

— Господин первый магистр Крамер, только из уважения к вам я попрошу моих барабанщиков более не шуметь, а мушкетёров более не палить из мушкетов, но также я прошу и вас впредь не говорить мне о «повелениях» какого-либо лица, если то лицо не венценосное. Ибо никто, — тут Волков поднял палец к небу и уже почти кричал, чтобы собравшиеся люди его слышали. — Никто не имеет права мне повелевать или приказывать, кроме моего сеньора, герцога земли Ребенрее курфюрста Карла Оттона Четвёртого.

— Да-да, конечно, господин генерал, — магистр был рад, что всё так разрешилось, а посему кивал и кланялся.

Дальше он так и поехал, без труб, барабанов и выстрелов, но вот колокола всё так же звонили, а толпа на его пути всё также собиралась немалая.

Сам канцлер вышел во двор дворца его встретить. А с ним были едва ли не полдюжины разных господ из канцелярии, и это не считая секретарей разных министров. В общем, его встречали при дворе как важную персону. Вот только Фезенклевер ему ничего не сказал лишнего, он был показательно вежлив и нейтрален и сообщил барону, что Его Высочество сейчас занят и принять его не сможет. Волков, конечно, к этому уже был готов. Но сам факт того, что его вышел встречать сам канцлер, говорил о многом. Если бы генерала ещё и сразу принял и герцог, то это был бы уже настоящий триумф, которого так не желали те, кто посылал к нему Крамера с запретами шествия. Вот только генерал, вернувшийся с победой, не собирался торчать в приёмной своего сеньора; он произнёс:

— Как только я понадоблюсь Его Высочеству, пришлите за мной.

Тут Фезенклевер уже удивился:

— Вы не собираетесь подождать, пока Его Высочество освободится и примет вас?

Да, именно этого он делать не собирался.

— Я буду здесь рядом, в таверне «Шесть хвостов». Хочу привести себя в порядок, прежде чем предстану перед герцогом.

Весь вид канцлера так и говорил ему: вы уверены, вы понимаете, что делаете? Этот поступок весьма необдуманный, и если герцог вас не принимает, лучше быть в его приёмном зале и ждать, пока вас удостоят чести. А уйти сразу после отказа — так то будет шаг весьма независимый и дерзкий.

Но генерал и сам понимал всё это. Он знал, что делал. И знал, что будет делать впредь. Поэтому продолжил:

— Если Его Высочество найдёт для меня время, я тут же явлюсь по его желанию.

Сел на коня и уехал, зная, что его враги будут радоваться такому его поведению. Но теперь, после того как он сорвал наступление еретиков на Фёренбург и его статус при дворе должен был заметно подрасти, он мог себе это позволить. Тем более, что среди генералов и офицеров герцогства и ближайших земель, как и среди солдат, его авторитет теперь был очень высок. В этом он не сомневался. Ещё бы, много ли наберётся в мире людей, которые могли утереть нос прославленному вождю еретиков ван дер Пильсу! Вот то-то и оно, что таких было… по пальцам одной руки перечесть. И он был среди них.

Так он и уехал из резиденции курфюрста и остановился на постоялом дворе «Шесть хвостов». То была самая большая и богатая таверна рядом с замком. И ему встала в копеечку оплата номеров для офицеров и выезда, пришлось раскошелиться и на конюшню, и на стол для офицеров. Но искать что-то дешевле барону не хотелось. Гостиница славилась расторопной прислугой, отменной кухней и чистотой, также отсутствием клопов и, что было важно, хорошими конюхами. Как только он въехал в номер, так просил для себя ванну. Тут всё было недёшево, но генерал сейчас не считал денег.