У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г. - Альманах Российский колокол

– Поезжай, отец! – и, наклонившись к Фёдору ближе, добавил, понизив голос: – И не забудь парня отблагодарить. Понял?

Беляков почему-то согласно кивнул, быстро затолкал вещи в багажник и осторожно, бочком, пролез в машину. Угнездился на заднем сиденье. Потом сказал весело, но чуть неуверенно:

– Поехали, что ли? На Лазурную. Дом 51.

Таксист не ответил, нажал газ, крутанул руль. Машина рывком взяла с места, покатила по улице.

Фёдор решил – на всякий случай – смотреть по сторонам и запоминать дорогу. Переводя взгляд от одного окна к другому, он мельком поглядывал на водителя. Что-то в нём казалось Фёдору знакомым. «Может, наш, деревенский? – подумал он. – Их сейчас в городе-то много. Спросить, что ли?»

Однако лицо таксиста было сосредоточенно и важно. Беляков сробел и поэтому, кашлянув, лишь поинтересовался:

– Много ехать-то?

Из зеркальца на Федора глянули ясные глаза:

– Далёко еще.

Говор – деревенский! Постой, а не Мишки ли это Кандаурова сын? Похож, ей-богу, похож! Фёдор теперь уже не вертелся, а прямо глядел на таксиста.

Тот, видимо, почувствовал его взгляд, поёжился, и опять из маленького зеркальца на Белякова глянули ясные глаза:

– Ты что это, отец, уставился?

– Да похож ты, парень, на одного нашего деревенского… Слушай, а ты часом не Кандаурова сын?

Таксист вроде как бы обиделся. Даже обернулся к Белякову. Потом ткнул пальцем куда-то вправо, в белую карточку, которую Фёдор и не заметил раньше.

– Читать умеешь, отец? Ясно написано? Швырков Петр Иванович!..

Тут Беляков расплылся в улыбке:

– Петька! Петька Швырок, из Кирилловки?!

– Ну!

– Земеля!! – неподдельной радостью наполнился голос Фёдора. – Земеля, что ж ты раньше-то не сказал!.. А я – Фёдор Беляков. Рядом, из Савиновки.

– Дядя Федя, съел медведя?! На комбайне работал, а мы, пацанами, дразнились!.. Это из твоего комбайна я ремень на кнут выдрал, а меня потом за это отец порол!..

Оба заулыбались. Фёдору сразу стало как-то теплее.

– Сейчас мальчишки тоже ремни таскают. Правда, редко. Чё им в пастухов-то играть? Другие игры теперь. Вон у Солнцевых ребятишки в «запорожец» к грибникам залезли, приёмник вытащили. Хорошо, ещё несовершеннолетние!

– Да, всякое бывает, – таксист покосился на Фёдора. – Здесь свернём. Объезд. Улицу закрыли, роют что-то. Подлинней дорога будет, зато верняк, – помолчал немного. Потом удивлённо воскликнул:

– Гляди-ка! Сколько уже намотали, а на счётчике всего рубль! Скукожился! Нет, не зря мне сегодня утром техник говорил, что скоро хана счётчику. Придётся вырубить его, всё равно проку нет. Но – на глазок – до Лазурной рубля четыре, – снова из зеркальца глядели на Фёдора ясные глаза.

– Ничё! – Беляков хлопнул себя по тому карману, где лежал кошелёк. – Деньжата есть. А вообще-то, земеля, знаешь что? Давай я тебе сейчас их отдам. А то потом забудем или ещё что. На, держи, – Фёдор вынул кошелёк, достал трёхрублёвую бумажку и положил на переднее сиденье. Потом подумал, вспомнил того, с повязкой, и добавил ещё одну. – Вот так, – и довольный откинулся назад.

Но спокойно усидеть на месте он не мог, поэтому снова нагнулся к водителю.

– А ты давно здесь, в городе?

– Да уж восемь лет.

– Солидно!.. И как, ничего?

– Нормалёк. Правда, крутишься, вертишься побойчей, чем в деревне. Ну да здесь без этого нельзя. За всё плати!

– Верно. И у нас…

– Да ладно, что у вас! – перебил таксист, махнув рукой. – Натуральное хозяйство. Да и нет ничего. Из товара.

– И я говорю, земеля, ловко было бы, если входишь ты магазин, а тут тебе на полке кнуты лежат и в три метра, и в десять, а кто посильней – тому и все пятнадцать подай. А он и есть!

– Размечтался!

– А что? Помечтать иногда оченно даже приятно. Вот, земеля, попаду вскорости на сестрины именины, а там!.. Эх!..

Вдруг Фёдор качнулся вперёд и тронул таксиста за плечо:

– Стой! Вон винный магазин, мне бы бутылку какой-никакой шипучки купить надо. Неудобно без вина-то, а?.. Во-во, и я думаю, неудобно. Давай, подруливай, – говорил он без остановки, пока водитель подъезжал к магазину, притормаживая и выбирая место, чтобы остановиться. – Я быстро – раз-два – и в дамках. Попрошу, может мне и без очереди дадут, чай, не мальчик, вон, и волосья повылазили, – и Фёдор выразительно провёл ладонью по темени. – Ты, земеля, обожди чуток, а?

Такси втиснулось между грузовиком и жёлтыми «жигулями». Фёдор Беляков быстро распахнул дверцу, выскочил, крикнул:

– Я мигом! – и нырнул в открытую дверь магазина.

Выйдя из магазина с довольным видом и придерживая оттопырившийся карман пиджака, он поискал глазами машину. Грузовик и «жигули» стояли на месте, но такси между ними не было. Сердце Фёдора как-то тоскливо сжалось, он беспомощно поглядел по сторонам. Подошёл, неуверенно ступая, поближе. На самом краю тротуара кучкой лежала его нехитрая кладь. Он присел, погладил рукой сумку с картошкой.

– Эх, земеля-земеля!.. – выдохнул он с тихой горечью и уронил голову на грудь.

Три плитки

I

Инструмент у Петровича свой. По руке прилаженный. Петрович его каждый вечер проверяет, поправляет что, если надо. Утром Петрович кладёт в него только две вещи: перевязанный верёвочкой полиэтиленовый мешочек с завтраком и газету. Поэтому в сундучке, с которым он на работу ходит, всегда полный порядок.

Объект, на котором он работает, специфический: с комендантом, охраной и прочей серьёзной музыкой. Но так как Петрович – мастер, его уважают и не проверяют строго. Заглянут для порядка в сундучок – и всё.

Вообще-то Петровича на стройке любят: он никогда и никому в помощи не отказывает. Иногда готов даже своё время потратить, но до конца дело довести. Потому что любит он, чтобы всё сделано было по высшему разряду. «Наша фирма веники не вяжет», – приговаривает он в особо ответственных и трудных случаях.

Хотя с виду Петрович, по словам прораба Беленко, «мужичонка неказистый, неплечистый, неречистый». Так себе. Незаметный.

Но опять же, однако, с месяц назад, он всех удивил. Когда на собрании бригады взял вдруг сторону Петьки. Парнишка попался на том, что продавал одному гражданину мраморную облицовочную плитку. Правда, бракованную, но факт есть факт: продавал. Иван Зуев, мужчина в летах, положительный, неторопливо долбил Петьку:

– Тебя почему наказать надо? Чтобы ни тебе, ни другим неповадно стало руку государству в карман запускать!

– Так ведь я бракованную… Мы ж её на свалку… – пытался оправдываться Петька.

Но Зуев продолжал, не слушая:

– Могу объяснить, почему надо наказать по всей строгости. Натура наша какая? А вот такая – хоть что-нибудь, а взять хочется! Но ты мне разреши негодную, ненужную вещь брать – я на неё и