У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(7) 2020 г. - Альманах Российский колокол

остановились и долго стояли под фонарём, молча глядя друг другу в глаза. Потом Варахасин раскрыл свою пластмассовую непромокаемую папку и, вынув многочисленные заявки на строительные материалы, расстелил их на скамейке, прижимая каждый документ к мокрым холодным рейкам. После этого он пригласил Алису присесть, сел сам, и они, расположившись под дождём, просидели, не разговаривая, полчаса. Последнее время Варахасин часто поступал странно, но с полнейшей уверенностью в своей, лишь ему доступной, правоте, как человек, познавший истину и избавившийся от всех сомнений и условностей.

– Тебе, наверно, пора? – сказала Алиса.

– Я знаю.

– Доберёшься?

– Не знаю, – честно ответил Варахасин, потому что потерял способность говорить двусмысленности, увиливать от ответа, отделываться шуточками. Он говорил прямо и открыто, но оказалось, что эта новая его способность вызывает у людей большую озадаченность.

Варахасин целовал её холодные, влажные губы, трогал её плечо, видел глаза, смотревшие сквозь стёкла, в которых отражались уличные фонари.

– Тебе всё-таки пора.

– Не хочется.

– Надо.

– Зачем?

– Николай! Возьми себя в руки!

– Зачем? – снова спросил Варахасин. – Какой в этом смысл, какая надобность поступать против своей воли, против собственных желаний? Кому от этого хорошо? Тебе? Мне?

– Твоей жене, – сказала Алиса.

– Зачем ей мои вынужденные поступки? Зачем я ей там, если я весь здесь? Вся эта ложь зачем? Впрочем, я не о том… Получается, что я ищу оправдания… Нет. Просто я не могу иначе. Вот и всё. Я не могу прыгать выше головы, я не могу летать, не могу рассуждать и поступать выгодно, хотя мне казалось, что раньше у меня это получалось неплохо. И идти домой не могу. Никуда я не пойду. Я к тебе пойду.

Некоторое время они сидели молча, слушая стук капель по пружинистому верху чёрного зонта.

– Хорошо, – наконец сказала Алиса. – Пошли. Только у нас соседи.

Они поднялись, Варахасин собрал мокрые мятые листки с расползшимися подписями и фиолетовыми печатями, превратившимися в кляксы с потёками, и сунул их в папку.

– Беда, – проговорил он вполголоса. – Какая беда…

– А может быть, счастье?

– Может быть… Но всё равно беда.

Варахасин шёл вслед за Алисой, поднимался за ней по ступенькам, входил в её комнату, раздевался, снимал с себя размокшие туфли и размокшие штаны, и не было, не было в его движениях, взгляде, в его настроении подъёма, не было нетерпения и жажды близости. Нет, всё оказалось проще и незыблемее. И так естественно, как бывает, когда поступают люди единственно возможным способом. Когда иначе попросту быть не может. Не было игры, ложной или истинной неловкости, колебаний, сомнений, боязни. Наверно, Варахасин был бы счастлив, если бы знал, что это такое. Впрочем, он и был счастлив, как никогда в жизни и каким никогда ему уже не быть. О, если бы он только мог это знать, если бы ему дано было понять, что эта ночь самая счастливая в его жизни, более того – единственная счастливая ночь!

На работу он пришёл бледный, с ясным, но каким-то отрешённым взглядом. В обеденный перерыв пошёл в соседний магазин и купил маленькую бутылочку коньяка. Поставив её на свой рабочий стол, он взял стакан, свинтил крышку с бутылки, налил себе полстакана и, не замечая, не желая замечать появившегося в дверях управляющего, отпил несколько глотков, как отпивают воду. Потом принялся рассматривать мятые, искорёженные документы, которые Алиса на ночь положила на батарею парового отопления.

– Что вы делаете, Варахасин? – спросил управляющий в полной тишине.

– Работаю. А вы?

– А я смотрю, как вы пьёте.

– Тоже хотите? Пожалуйста. – Варахасин вылил остатки коньяка в стакан и придвинул его к краю стола. И продолжал рассматривать бумаги.

– Зайдите ко мне, Варахасин, – сказал управляющий и направился к двери. – У меня в кабинете сидит ваша жена.

– Жена? – Варахасин посмотрел на часы. – Ей же пора на работу… – Он допил коньяк и, сунув испорченные документы в корзину для мусора, направился к двери. Но у самого порога его шаг сбился, Варахасин пошатнулся, попытался схватиться за ручку двери, но промахнулся. Рука его скользнула по воздуху, и он опрокинулся навзничь.

Очнулся Варахасин у себя дома, в кровати, в своей пижаме. Над ним склонилось заботливое и встревоженное лицо Таисии. Чуть в стороне Варахасин увидел человека в белом халате. Врач был лыс и улыбчив.

– Ну, вот мы и проснулись, – сказал врач мягким воркующим голосом. – Вот нам уже и хорошо.

– Коля, – всхлипнула Таисия. – Как ты себя чувствуешь?

– Плохо, – сказал Варахасин. – Но это хорошо. Я влюбился, Таисия. Я влюбился и не знаю, как мне быть.

– Как же помочь тебе, Коля? Ведь с этим надо что-то делать!

– Да, я знаю, это большая беда. Я уже не могу…

– Может быть, с ней поговорить? Пусть бы она уехала куда-нибудь, а?

– Не поможет, – слабым голосом ответил Варахасин. – Я поеду следом. Я за ней куда угодно поеду.

– А если тебе уехать куда-нибудь? На полгода, на год?

– Не получится, Таисия. Она приедет, она найдёт меня.

– А если ей выговор объявить или на товарищеский суд вызвать?

– Это её только рассмешит. И меня тоже, – упавшим голосом ответил Варахасин. – Нет-нет, ничего не получится. Я пойду… помоги мне встать… Я должен идти, иначе я умру…

– Куда?! – воскликнула Таисия с ужасом.

– К ней. Где мои туфли?

– Может быть, её сюда пригласить?

– Нет, нам удобнее встретиться на улице. Смотри, какая ясная осень. – Лицо Варахасина осветилось радостью предстоящей встречи. Солнечный луч, отражённый от жёлтой листвы клёна, упал ему на лицо, и оно сделалось даже розовым.

– Есть ещё один выход. – Врач поднялся и подошёл к кровати, поставив рядом с собой блестящую никелированную кастрюлю. Варахасин сразу почувствовал опасность, исходящую от этой железной банки. В это время раздался телефонный звонок.

– Это она! – воскликнул Варахасин. – Дайте мне трубку! Дайте, не то мне будет плохо, я могу умереть… – Действительно, он побледнел и без сил откинулся на подушку. Таисия поднесла трубку к самому его уху, но уже раздались частые гудки отбоя. – Она сейчас позвонит снова, – прошептал Варахасин. Через минуту снова раздался звонок.

– Как ты? – спросила Алиса.

– Ничего… Какая ты молодец, что позвонила… Уже лучше. Говори, говори, мне сразу стало лучше.

Минут через пять Варахасин положил трубку на рычаги телефона, стоявшего на кровати, и облегчённо перевёл дух. Врач сделал знак Таисии, и она вышла из комнаты.

– Есть ещё один выход, – повторил врач, открывая свою кастрюлю.

– Какой? – настороженно спросил Варахасин.

– Укол. Безобидный, безболезненный укол. И все пройдёт. Сейчас многие прибегают к этому средству. Иначе жизнь бы стала невозможной. Непредсказуемой. Мы не можем этого допустить. Я сделаю