Конде Наст. Жизнь, успех и трагедия создателя империи глянца - Жером Каган

Неужели Наст, принимая ее в первый раз в своем огромном кабинете в Грейбар-билдинг, мгновенно понял, что в детстве этой энергичной молодой женщине тоже пришлось страдать из-за неудачливого отца? Хелен, родившаяся в 1907 г. в штате Нью-Йорк, была воспитана бабушкой. Почему? Мистер Браун носился по всей стране, пытаясь заработать денег и прокормить семью. К несчастью, у этого внука методистов было больше замыслов, чем способности воплотить их в жизнь. Одно время он был страховым агентом, потом страховым брокером, изобрел средство от комаров, был даже основателем и издателем еженедельника под названием St. Lawrence Bulletin, где печатал исторические анекдоты. Мать Хелен, женщина независимая, недолго раздумывая, решила начать свою жизнь заново и уехала в Нью-Йорк. Что касается мистера Брауна, то он до самой смерти продолжал гоняться за удачей и занимать деньги у всех подряд… Это прошлое странным образом оказалось созвучным детству и отрочеству Наста.

Несмотря на то что их разделяли тридцать четыре года, Наст и Хелен понимали друг друга: оба помятые жизнью, они ценили простые радости, например погреться на солнышке и побездельничать или потанцевать под звездным небом под звуки оркестра. Вскоре молодая женщина узнала, что, несмотря на операцию на простате, которую Наст перенес в феврале 1931 г., он не отказался от сексуальной жизни. Позднее она признавалась, что именно контраст между публичным образом этого воспитанного человека и его сексуальной ненасытностью, которую тот проявлял наедине с ней, стал главной побудительной причиной ее влечения к нему и укрепил их согласие. Поскольку, они абсолютно расходились в политических (Хелен Браун вела знакомства с крайне левыми и коммунистами) и даже издательских вопросах (в 1935 г. она оставит свой пост в Vanity Fair), их связь продлилась до середины 30-х годов и, несомненно, стала для Наста источником радости, если не счастья в это мрачное время.

Лорд Кэмроуз

– Слушай, Мадлен!

– Да, Сюзанна?

– Что ты думаешь об этой новой причуде богатых или влиятельных мужчин, особенно в англосаксонских странах, жениться на красотках из мира театра и кино?

– Думаю, что нет ничего нового под солнцем. Уже в прошлом веке французские буржуа брали в содержанки танцовщиц или актрис, и никого это не волновало.

– Да, но ты забываешь, что это были женатые мужчины. Девицы, которых они любили за красоту или молодость, были их любовницами, не более того. И горе тому, кто рискнул бы заключить брачный союз за пределами той среды, в которой родился! Он мгновенно исключался из своего круга. Кстати, напоминаю тебе, что еще не так давно брак наших обнищавших аристократов с богатыми американскими наследницами в высшем свете считался крайне вульгарным и наказывался изгнанием из общества.

– Но к чему ты ведешь?

– По правде говоря, меня мучает вопрос, является ли то, что современные женщины благодаря своей красоте добиваются положения в обществе или брака, для которых они не были предназначены ни происхождением, ни судьбой, знаком признания нашего превосходства над мужчинами или, наоборот, признаком новой эксплуатации.

– Ну вот, ты опять села на своего любимого конька. Не рассчитывай на меня, я не буду с тобой спорить сегодня. Мне нужно быстро перечитать гранки статьи о кинематографической версии пьесы «Дама от “Максима”», снятой режиссером Анри Жансоном.

– Надо же, забавно!

– И почему же?

– Мадлен, ты же знаешь, что в фарсе Фейдо речь идет именно о социальных условностях, соблюдения которых требует буржуазный брачный союз! Ты как будто отказываешься думать о проблемах, которые случайно встречаются на твоем пути! Когда же, наконец, у тебя откроются глаза?

* * *

По иронии судьбы в тот момент, когда Лондон лишил Конде Наста любви его второй жены, из хаоса внезапно возникла протянутая из той же Англии рука, чтобы спасти его от банкротства.

Предпринимая отчаянные попытки заинтересовать какого-нибудь финансиста в своей судьбе – чему, к великому сожалению Эдны Чейз, ее босс теперь посвящал все свое время, – Наст наконец сумел привлечь одного британского банкира по имени Лео д’Эрланже. Молодой человек, выпускник Итона, происходящий из французской семьи деловых людей, в конце XIX века получивших английское гражданство, влюбился в Эдвину Прю – американскую красавицу, выросшую на ранчо в штате Нью-Мексико. 9 января 1930 г. они зарегистрировали свой брак в мэрии.

Порой случайность играет нам на руку, ведь Наст пересекался с Эдвиной Прю задолго до того, как та стала баронессой д’Эрланже. В 1923 г. она семнадцатилетней девушкой пришла в офис Vogue в поисках работы. Наст не смог устоять перед ее очарованием и попросил Клэр Бут Люс нанять мисс Прю младшим редактором в редакцию журнала Vanity Fair. Справилась ли она с этой работой? Неизвестно. Но через год, в 1924 г., когда Vogue организовал конкурс на место манекенщицы для модного дома Jean Patou в Париже, Эдвина Прю была среди многочисленных кандидаток. Высокая, стройная, со стрижкой каре, с лиловыми глазами, в которых искрилась молодость Нового Света, она сумела взволновать жюри, в составе которого в первую очередь находился ее работодатель, отдавший за нее свой голос. Итак, молодая женщина, которую пресса описывала как самую типичную из американских flappers[15], продолжила свой путь в Париже, где ее красивое личико вскружило не одну голову.

Прослужив год манекенщицей, мисс Прю вернулась на Манхэттен с намерением начать карьеру танцовщицы. Наст не забыл ее, он встретился с ней, сначала посылал ей цветы, потом корзины с фруктами и овощами, когда ей трудно было сводить концы с концами. Скоро цветы и фрукты сменились на драгоценности… Не стоит даже говорить, что многие видели в этих подарках доказательство связи между медиамагнатом и той, которая выступала на сцене под именем Эдвина Сент-Клер.

Все же после 1929 г., когда до нее дошли слухи о тяжелом положении Наста, молодая женщина написала ему очень теплое письмо, в котором предлагала теперь, когда брак с Лео д’Эрланже сделал ее богатой женщиной, вернуть бывшему благодетелю дорогие подарки, которыми он осыпал ее во времена своего расцвета. Наст как джентльмен решительно отказался. Но Эдвина была настроена решительно. Она предложила своему мужу в рамках его банковских интересов поинтересоваться положением издательства Condé Nast. Информация и гарантии были получены, и, наконец, в Лондоне состоялась встреча Лео д’Эрланже с боссом Vogue. Хотя поддержка миссис д’Эрланже и сыграла решающую роль, ее было недостаточно для того, чтобы убедить бизнесмена. Но Наст сумел опереться на свою великолепную репутацию главы фирмы, а также на постоянно растущие показатели лондонского филиала. Под руководством Гарри Йоксалла журнал Brogue продолжал привлекать рекламодателей и потихоньку отгрызать доли рынка. Глядя из Англии, можно было подумать, что холдинг пышет здоровьем. Итак, Лео д’Эрланже согласился обратиться с просьбой к Уильяму Берри.