Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

собор вынес свое решение, постановив, кресты на церквах, водруженные в старые времена, оставить на своих местах. Крест же, поставленный Царем на соборной церкви «во славу Божию», принять за образец и такие кресты «на церквах и впредь да поставляются».

Касательно икон и иконописания у Царя тоже возникли вопросы, которые требовали соборного определения. Вряд ли «вопли» дьяка Висковатого, о чем речь шла раньше, сыграли тут какую-то роль. Иоанн Васильевич, ежедневно бывая в храмах – он и за трапезу не садился, не отстояв службы, и сам видел, что в написании одних и тех же ликов и библейского действа на разных иконах нет единообразия. Потому и выразил желание, чтобы иконы писались «по Божественным правилам, по образу, и по подобию, и по существу», согласно древним образцам, а сами бы иконописцы отличались благочестивой жизнью и учили учеников писать иконы «по существу»[390].

После раздумий и обсуждения собор сформулировал несколько определений. Иконописцам указывалось писать иконы Господа Бога, Богоматери и всех святых по образу, и по подобию, и по существу с древних образов. Самим же иконописцам надлежало быть смиренными, кроткими, незлобивыми, трезвыми, целомудренными и «с превеликим тщанием» писать святые иконы. Царю рекомендовалось таких творцов жаловать, святителям беречь, а вельможам и простым людям во всем почитать.

На соборе Иоанн Васильевич поставил одну проблему, которая впоследствии оказалась не просто значимой, а невероятно важной. Через сто лет после Иоанна Васильевича, во второй половине XVII века, она стала одной из причин такого печального явления, как «Раскол», когда церковная среда раскололась «на старообрядцев» и «новообрядцев». Имеется в виду двуперстное и троеперстное крестные знамения. Споры по этому поводу, как заключил один из специалистов, «вызвали необходимость обращения к источникам, и в результате история крестного знамения оказалась исследованной в России лучше, чем где бы то ни было»[391]. Истоки этого спора, трагического противостояния скрыты в глубине веков, Стоглавый собор, точнее говоря одна – 31 глава, имеет к нему непосредственное отношение.

Обращаясь к участникам собора, Царь Иоанн заявлял: «Христиане крестятся не по существу и крестное знамение не по существу кладут на себя, а отцы духовные о том нерадят и не поучают»[392]. В ответ на это недоумение Иоанна Васильевича «отцы духовные» вынесли определение.

«Протоиреи, священники и диаконы воображали бы на себе крестное знамение крестообразно и по чину, а протоиереи и священники и благословляли бы православных крестообразно же; так и учили бы своих духовных детей и всех православных христиан, чтобы они ограждали себя крестным знамением по чину и знаменовались крестообразно, чтобы устанавливали правую руку для крестного знамения, совокупив большой палец да два нижних перста воедино, а верхний перст со средним совокупив, простерши и мало согнув. Так святителям и иереям благословлять и возлагать на себе рукою крестное знамение двумя перстами: сначала возлагать на чело, потом на перси, т. е. сердце, затем на правое плечо, наконец, на левое».

Участники собора ссылались при этом на учение Блаженного Феодорита Киррского (393–457), по заключению Четвертого Вселенского Халкидонского собора (451 год) – истинного «выразителя апостольского учения». Феодорит считал, что два перста, сложенные для благословения – символ двух естеств в Иисусе Христе[393]. Другим авторитетом для участников Стоглавого собора явился святой Мелетий епископ Антиохийский (†381), который, председательствуя на Втором Вселенском соборе в Константинополе в 381 году, именно двумя перстами благословлял собравшихся.

Когда Русь принимала Православную веру из Царьграда, то православные там крестились двумя перстами, что новокрещенные русичи без колебаний и унаследовали. Точно не известно, когда на родине Православия – в Империи Константина перешли во славу Пресвятой Троицы на троеперстие. Во всяком случае, то случилось не позже XIII века. «На Руси же сохранялась древняя традиция; как это часто бывает, периферия оказалась более консервативной, чем центр»[394].

Новая форма перстосложения в XIV–XV веках стала проникать и в Россию. К середине XVI века сложилась парадоксальная ситуация: крестились, где кто как хотел, что было совершенно недопустимо. По этому поводу в определении собора 1551 года говорилось, что неразумные «махают рукою по лицу своему», творят крестное знамение как заблагорассудится. Царь Иоанн Васильевич хотел добиться обрядового единообразия, желал восстановить и утвердить древнюю норму, «как то было в старину».

В итоге, безусловно, возобладало двоеперстие, ставшее канонической нормой, а отступники предавались анафеме. «Если кто двумя перстами не благословляет, как и Христос, или не воображает крестного знамения, да будет проклят», – таково было единодушное заключение участников собора.

Пройдет еще сто лет, при Патриархе Никоне Православная Церковь примет троеперстие, остающееся канонической нормой и поныне. В православном наставлении по этому поводу говорится: «Для крестного знамения мы складываем пальцы правой руки так: три первых пальца (большой, указательный и средний) слагаем вместе концами ровно, а два последних (безыменный и мизинец) пригибаем к ладони. Сложенные три первых пальца вместе выражают нашу веру в Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого, как Единосущную и нераздельную Троицу, а два пальца, пригнутые к ладони, означают, что Сын Божий, по сошествии Своем на землю, будучи Богом, стал человеком, то есть означают Его две природы – Божескую и человеческую»[395].

При Патриархе Никоне возникнет Раскол, а раскольники будут держаться старой обрядовой нормы, ссылаясь на Стоглав. И доныне ссылаются. В этой связи вряд ли уместно обвинять собор 1551 года, Митрополита Макария и Царя Иоанна Васильевича в порождении трагической церковной смуты. А ведь обвиняют, ставят в укор, что участники собора «не стояли выше недостатков своего времени»[396].

Первый Царь был искренним в своем желании унифицировать всю жизнь в государстве, сделать ее в соответствии с «законом», который должен был обсуждаться и приниматься «соборно». Формулы Стоглава, в том числе и пресловутую 31 главу, определял не Царь, он лишь ставил вопросы и одобрял решения. Это было волеизъявлением Поместного собора, являлось определением всей Церкви…

Патриарх Никон в облачении

Альбом Мейерберга, ок. 1661–1662 гг.

При Грозном и Макарии в Москве появляется особый церковный обряд – шествие на осляти в Неделю Ваий (Вербное Воскресенье). Это было действие, уподобляющее Москву не только «Риму Вечному», но и Иерусалиму. Митрополит (позже Патриарх), восседая на коне, которого под уздцы вел Царь, символизировал Спасителя, входящего в Иерусалим. Все это происходило на Красной площади, где для этого было выстроено специальное возвышение – Лобное место (позже церемония была перенесена в Кремль).

Шествие на осляти совершалось в свое время в Иерусалиме и в Константинополе, но там в нем не участвовал носитель верховной земной власти. Этот своеобразный церковный чин просуществовал до 1696 года и был отменен Петром I. Как написал затем епископ Пензенский Иннокентий (Смирнов,