Мой следующий вздох: мемуары - Jeremy Renner

ими. Эта суперспособность ясности удивительна. Я больше не думаю: "Что мне делать дальше как актеру? Мне нет дела ни до чего, кроме моего физического здоровья и моей семьи, потому что чем здоровее становится мое тело, тем больше мне позволено углублять свое эмоциональное и духовное здоровье, чтобы я мог в полной мере ощутить жизнь с окружающими меня людьми. Исчезает белый шум того, что я хочу съесть на следующий прием пищи. Что я думаю об этом шампуне по сравнению с тем шампунем, об этом увлажняющем креме по сравнению с тем увлажняющим кремом? Меня не волнует ничего, кроме заботы о своем физическом здоровье.

Теперь в каждую комнату, куда я захожу, я несу все свои травмы, все свои когда-то сломанные кости, весь свой титан. Но вместо того чтобы воспринимать все это как недуг, я вижу в этом суперспособность. Исцеление позволило мне спросить: "На чем я хочу сосредоточиться? От чего я больше не хочу убегать?". Ответы на эти вопросы помогли мне сосредоточиться на том, чего я хочу в своей жизни, и избавиться от того, чего я не хочу в своей жизни.

Меня "уменьшили" - точнее, "увеличили" - до уровня восьмилетнего ребенка, и потребовалась машина весом 14 000 фунтов, чтобы выкатить из меня все это дерьмо. И зная, что я выйду таким, каким вышел? Может быть, это звучит извращенно, но я бы сделал это снова в одно мгновение. Зная, что я получу все те подарки, которые я получил от планеты, от своих близких, от самого себя... да, я бы сделал это снова. Я не собираюсь этого делать, вы понимаете, но позвольте мне сказать прямо: я бы очень рекомендовал переехать снегоход, если бы вы могли гарантировать, что ваша жизнь сложится так, как сложилась моя за последний год. Подарки, которые я получил, пережив этот инцидент, превосходят ту боль, которую я причинил маме, сестре и дочери, превосходят ту боль, которую я причинил себе, и так будет всегда.

Я надеюсь, что проживу еще долго, но сколько бы мне ни осталось, эта жизнь будет намного проще, наполненная любовью, честью, смирением и благодарностью. Я пытался жить так и раньше, и иногда мне это удавалось, но теперь, когда белый шум убран с дороги, это все, что у меня есть.

Люди вокруг меня говорят что-то вроде: "Джереми стал мягче", и это правда. Это потому, что мне не приходится бороться с таким количеством "дерьма гризли", как я это называю. Они говорят, что я выгляжу счастливее, здоровее, "лучшей версией себя". Я не так занят жизнью и всей той суетой, которую она влечет за собой; я немного отстранился от мира, чтобы исцелиться. И я успокоился.

"Он светится", - как недавно сказала моя сестра Ники. Мое исцеляющееся тело подпитывает более мягкое и спокойное место, в котором мне предстоит жить. Зная это, я, конечно, сделаю это снова. Я не хочу, чтобы мне пришлось это делать, но если мы сможем изменить свой взгляд даже на самые ужасные вещи, через которые нам приходится проходить, то боль жизни не будет напрасной. Она может стать топливом для сжигания отходов, кнопкой, нажав на которую мы сможем заглушить белый шум и жить так, как мы всегда хотели.

Это лучшее время в моей жизни; лучше не бывает. Быть на очень четком пути - это то, чего я желаю любому человеку. Когда мы путешествуем по неасфальтированным дорогам в юности - или когда бы мы ни путешествовали, - мы задаемся вопросом, увидим ли мы когда-нибудь открытую дорогу, где возможна жизнь, которую мы хотим вести. Ни одна дорога никогда не бывает полностью асфальтированной, никогда не бывает полностью гладкой. И я не думаю, что до конца моей жизни все будет гладко, но мой путь, по крайней мере, довольно ясен.

В прошлом я был так счастлив путешествовать по миру в качестве актера, но это означало, что я слишком часто находился вдали от своей семьи, и особенно от Авы. На протяжении большей части моей жизни моя работа отрывала меня от людей, которых я любил. Да, я занимался любимым делом, но это была работа, которую я должен был делать один. Это делало меня раздражительным и вспыльчивым, чем-то вроде язвительного парня - я занимался тем, что любил, но не мог ни с кем поделиться. Находиться вдали от семьи было очень тяжело; даже когда я мог сосредоточиться на всех тех прекрасных вещах, которые она мне давала - на местах, которые я видел, на удивительных людях, с которыми я встречался и работал, на богатстве, которое она давала, - все равно я понимал, что мне не хватает очень многого, что было неотъемлемым условием моего счастья.

Сейчас я могу просто работать с людьми, с которыми мне нравится работать. Теперь я думаю обо всем по-другому. Мой первый вопрос всегда звучит так: "Как я могу запечатлеть больше времени, которое я хочу?"

В основе всего лежит то, что я не хочу быть зрителем в жизни своей дочери, не хочу просто сидеть на трибуне и смотреть, как она занимается спортом; я бы предпочел делать что-то вместе с ней. После того как я пропустила ее первый день рождения, потому что была в Лондоне, работая с Томом Крузом, я поклялась , что этого больше никогда не случится, и даже до этого случая я принимала другие решения. Помню, я сказал своему менеджеру, что Ава должна видеть мое лицо каждое утро, когда просыпается, и видеть мое лицо каждый вечер перед сном - это было эмоциональное решение, которое также повлияло на мою работу, но никто не собирался давить на меня, чтобы я не был отцом, которым я хотел быть. Это была главная причина, по которой я отказался от участия в фильмах о Мстителях (и еще трико - никто не хочет видеть пятидесятилетнего мужчину в трико). Я отказался от большего количества денег, чем когда-либо смогу заработать, и меня это вполне устраивает.

К тому же я знаю, что могу счастливо прожить на пять долларов в месяц. Дырки в пончиках - это не так уж и плохо.

Теперь, после этого инцидента, я еще больше убежден, что любое мое решение по работе полностью обусловлено необходимостью быть с семьей.

И дело не только в Аве - моя мама родила меня, когда ей было восемнадцать, и так и не успела повидать мир. Это тоже должно было измениться. Я согласилась сниматься в "Ножах