Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

На основании всех вышеприведенных доводов мы склонны считать сведения Иоанна Эфесского о крещении Нубии в первой половине 40-х гг. в пункте «конкуренции»[877] между халкидонитами и антихалкидонитами в общем и целом вымышленными[878].

Таким образом, хотелось бы подвести итог рассмотрения данного сюжета. Во-первых, инициатива крещения Нубии исходила лично от Юстиниана и никоим образом не от священника Юлиана. Миссия в Нубии представляла собой последнюю акцию в череде мер, призванных посредством создания лояльного Византии христианского государства обеспечить безопасность границы Верхнего Египта, что вполне и удалось осуществить, причем результаты этой меры продолжали сказываться еще на протяжении многих и многих веков.

Для осуществления этой миссии были подобраны люди из числа приближенных ссыльного патриарха Александрийского Феодосия. Критерием при их отборе было, вероятно, их происхождение или же то, что это были энергичные люди, выглядевшие пригодными для исполнения доверенной им миссии[879]. Известно, впрочем, что Феодосий Александрийский не один приехал в Константинополь из Египта[880]. Значит, естественно было подыскать кандидатуру на роль миссионера Нубии среди его спутников, которые лучше разбирались в египетских делах и были, что немаловажно, более привычны к тамошнему климату[881]. Сравнительно недолгое пребывание Юлиана в Нубии (два года), вероятно, говорит о том, что он все-таки не был охвачен чрезмерным рвением и действовал, скорее, по приказу императора, причем не долее, чем ему было приказано[882].

Во-вторых, обращение нубийцев происходило на основе либо халкидонского исповедания (как у Иоанна Эфесского в Малой Азии[883]), либо на основании формулы, которая или опускала доктринальные различия[884], или выставляла их как уже преодоленные[885]. Впрочем, в качестве новообращенных, которым еще только предстояло пройти более глубокую катехизацию, нубийцам и не обязательно было знать о них.

По нашему мнению, сведения Иоанна Бикларского от 569 г. о крещении макуритов должны соотноситься с деятельностью в Нубии Лонгина. О какой-либо несомненно халкидонитской миссии среди макуритов в то время у нас отсутствуют какие бы то ни было сведения. Также отсутствуют сведения о создании макуритской епископии. Как следствие, Лонгина следует рассматривать в качестве «общенубийского» епископа[886] для трех народностей: нобадов, макуритов и алодеев. Его лояльное отношение к императору позволяет нам квалифицировать его как «мелькита».

При крещении Нубии политический аспект выглядит ничуть не менее важным, чем богословский. Показательно, что в восточных источниках и отчасти в научной литературе присутствует обозначение новообращенных нубийцев как «мелькитов» или «немелькитов», а не, скажем, «про—» или «антихалкидонитов». Император Юстиниан и его преемник Юстин II всегда были готовы избегать упоминания Халкидона в своих взаимоотношениях с антихалкидонитами. Влияние Римской империи в целом (а не только ее египетской части) на Нубию и далее оставалось весьма значительным, что говорит о том, что Нубия, по всей видимости, отнюдь не рассматривала себя в качестве державы, противостоящей халкидонитской Империи в вопросах веры, чему имеются многочисленные свидетельства из разных областей жизни и культуры нубийского царства[887].

Одновременно с крещением Нубии начинался спор о Трех Главах, что, по мысли Юстиниана, должно было помочь православным-халкидонитам и их противникам преодолеть разногласия, которые непроизвольно вызвал к жизни Халкидонский Собор. Соответственно, вопрос стоял не «должны ли они были быть сторонниками Халкидонского Собора?», а «должны ли были новообращенные находиться в общении с римским императором (т. е. быть «мелькитами»)?»

V.5. Миссия Иакова Барадея

Несмотря на то что после смерти Севира Антиохийского Феодосий Александрийский выступил в качестве духовного предводителя антихалкидонитов-севириан, он не мог пользоваться свободой действий и передвижения. Таким образом, получилось, что на долгую перспективу приобрела большое значение фигура Иакова Барадея. Это значение он стяжал, как полагают многие исследователи, благодаря своей неутомимой деятельности на ниве восстановления антихалкидонитской иерархии в Империи[888].

И хотя Иаков пользуется почти всеобщим признанием в качестве основателя независимой антихалкидонитской Церкви, которой суждено было с тех пор называться по его имени «яковитской», в его деятельности имеется целый ряд аспектов, продолжающих оставаться не до конца проясненными и потому могущих поставить под вопрос восприятие роли Иакова[889].

При проведении анализа фактов, касающихся деятельности Иакова Барадея, нас будут в первую очередь интересовать следующие аспекты: насколько деятельность Иакова соотносилась с общей логикой церковной политики Юстиниана; какие цели преследовал Иаков своей деятельностью, а точнее, была ли Церковь, которую он стремился восстановить, действительно антихалкидонитской Церковью, идентичной той, которая ныне называет себя «яковитской». Также будет поставлен вопрос, какого вероучительного направления придерживался сам Иаков, особенно на ранней фазе своей деятельности до 566 г.

Рукоположение Иакова состоялось в 542 г., на который, как уже было сказано, приходится отправка Юлиана к нобадам и Иоанна Эфесского к малоазийским язычникам. Эти события по отдельности представляются нам явно не случайными, более того, между ними следует постулировать определенную связь.

С самого начала следует отвергнуть версию, согласно которой Иаков был рукоположен Севиром Антиохийским. Из главного источника о жизни и деятельности Иакова, «Житий восточных блаженных» Иоанна Эфесского, известно, что Иаков с 527 г. непрерывно жил в Константинополе[890]. Там, чисто теоретически, он мог быть рукоположен Севиром, поскольку последний в 535–536 гг. действительно провел в столице примерно полтора года. Впрочем, современного этому периоду источника, который бы повествовал о таком рукоположении, не имеется. Также у нас отсутствуют сведения о том, было ли позволено Севиру вообще предпринимать в Константинополе какие-либо шаги без позволения императора. Тот факт, что в столице он находился под покровительством Феодоры, может лишь подкрепить это предположение, поскольку императрица равным образом не позволяла находящимся под ее защитой антихалкидонитам преступать распоряжения императора, содержащие однозначный запрет на проведение новых рукоположений.

Возможность рукоположения Иакова Феодосием Александрийским представляется более вероятной, хотя об этом у нас также не имеется никаких точных сведений[891]. Представляется весьма странным, что Иоанн Эфесский не захотел определенно указать на этот факт, от которого, в сущности, зависела легитимность всех тех рукоположений, которые впоследствии осуществил сам Иаков, и в конечном итоге до сих пор зависит легитимность всех современных антихалкидонитских Церквей Сирии и Египта. Для того чтобы была признана законность рукоположения, в посвящении епископа должны были участвовать одновременно три других епископа. В этой связи было бы весьма неплохо для истории антихалкидонитских Церквей, если бы Иоанн Эфесский привел-таки имена трех епископов, которые рукоположили Иакова, или же, если его действительно рукоположил Феодосий, двух других епископов[892]. Ему, как антихалкидониту, было бы весьма важно подчеркнуть, что Иаков был рукоположен теми епископами, правоверие которых в глазах противников Халкидонского Собора не вызывало вопросов.