Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

основу политических и экономических связей между Россией и Финляндией». Основывались эти «права» на той же военной точке зрения, которая вновь появилась в советских требованиях осенью 1939 года. В меморандуме комитета утверждалось, что для безопасности Петрограда абсолютно необходимо, чтобы Россия располагала укрепленными морскими базами на северном берегу Финского залива и в Ханко. Также подчеркивалось значение Аландов как военной базы для России. В качестве аргумента в поддержку этого утверждения представители русской эмиграции указывали на германскую «оккупацию» Финляндии в 1918 году. Двадцать лет спустя тот же довод использовал Сталин.

Завершив переговоры во французской столице, я в начале декабря уехал в Лондон. Полагаясь на обещание министра иностранных дел Франции о дружеской поддержке в Лондоне, я смотрел в будущее с оптимизмом.

В Лондоне я установил контакты с ведущими британскими государственными и военными деятелями, в том числе с министром иностранных дел Бальфуром, лордом Хардингом из Пенсхерста, государственным секретарем по военным вопросам лордом Милнером и начальником имперского Генерального штаба генералом сэром Генри Уилсоном. Обсуждения завершились тем, что британское правительство приняло следующую программу:

1. Состав правительства должен свидетельствовать об искреннем стремлении вступить на новый политический курс и его преобладающее большинство должно состоять из противников прогерманской политики.

2. Заявление нового правительства должно содержать четкое обещание, что прежняя политика не будет продолжена.

3. Все немецкие войска и немецкие инструкторы должны покинуть Финляндию.

4. Предоставить Франции возможности направить военную миссию в Хельсинки для изучения необходимости заполнения образовавшихся вакансий инструкторов офицерами другой национальной принадлежности.

5. Определенный отказ от кандидатуры принца Гессенского в любой форме.

6. Новые выборы в сейм в кратчайший срок по предложению правительства в начале марта 1919 года.

Я не хотел покидать Лондон без конкретного обещания, что наша независимость на основе этой программы будет быстро признана, и мне удалось убедить лорда Хардинга подтвердить это не менее трех раз. Я также поднял для нового обсуждения вопрос об Аландах. Лорд Хардинг сказал, что он обсуждал его со шведским министром, позицию которого я смог опровергнуть.

Многие британские государственные деятели, казалось, имели весьма смутные представления о законности существующего в Финляндии режима, употребляя такие выражения, как «Учредительное собрание». Поэтому мне пришлось заявить в Лондоне, что Финляндия в этом отношении занимает положение, совершенно отличное от положения государств, вышедших из плавильного котла мировой войны. Поскольку у нас была созданная более ста лет назад конституция, изменявшаяся в соответствии с законом, и изменения в нее могут вноситься только эволюционным, а не революционным путем, Учредительное собрание было бы одновременно ненужным и неконституционным.

12 декабря меня по телеграфу известили, что сенатор Свинхувуд подал в отставку с высшего поста в государстве, и в тот же день я был избран регентом Финляндии. Безусловно, это была одна из величайших ироний в моей жизни – стать регентом по предложению того самого правительства, нелояльное отношение которого отправило меня в отставку после завершенного под моим руководством освободительного дела.

Как верховный глава государства я мог продолжать дискуссии с большими властными полномочиями. Одним из первых распоряжений я направил доктора Холсти в Париж для продолжения уже начатой там мной разведывательной работы. Среди прочего, ему удалось укрепить ранее установленный им в Лондоне контакт с директором Американской администрации помощи Гербертом Гувером – будущим президентом США, чьи успешные действия по обеспечению Европы продовольствием прекрасно помнят.

После назначения регентом мне, конечно, было легче занять позицию относительно нового правительства, поскольку его состав – шесть республиканцев и шесть монархистов – не пользовался безраздельным доверием Лондона и Парижа. Судя по некоторым сообщениям, и Франция, и Англия хотели бы, чтобы некоторые члены правительства были отправлены в отставку, в том числе премьер-министр и министр иностранных дел. Будучи отрезанным от адекватного контакта с Хельсинки, я тем не менее чувствовал, что лучше не настаивать на изменениях в составе нового правительства. Я считал также, что несовместимо с достоинством Финляндии позволять иностранцам влиять на нее в подобном вопросе, и заявил, что поддерживаю правительство, – заявление возымело желаемый эффект.

Для развлечения могу упомянуть, что во время моего прощального визита к леди Мюриэл Пейджет она сказала мне, что исполнилась новая фаза пророчества. А остальное тоже должно исполниться. Ясновидящая сказала, что вскоре я оставлю пост регента, а двадцать пять лет спустя мне снова придется руководить судьбами моей страны.

Если путешествие в Англию через Северное море оказалось сопряжено с некоторыми затруднениями, то возвращение в Копенгаген, напротив, стало приятным отдыхом. Помимо долгожданного чувства облегчения от того, что недавние проблемы позади, у меня возникло приятное чувство, что по возвращении я смогу приступить к новым обязанностям, зная, что предварительная работа по улучшению внешних связей уже принесла плоды: возобновление дипломатических отношений с Францией было лишь вопросом времени; в принципе решено, что Великобритания признает независимость Финляндии до мирной конференции; уже предприняты предварительные шаги для облегчения нужды и, казалось, отведена прямая угроза, что у нас могут отнять Аландские острова.

Обратный путь через Стокгольм прошел по плану. 22 декабря я сошел на берег в Турку, где меня встретил почетный караул армии и шюцкора. Во главе него, вытянувшись по стойке смирно, в форме фельдфебеля стоял сенатор Свинхувуд. Удивленный таким лестным приемом, оцененным мною еще больше, поскольку наши взгляды во многом расходились, я поблагодарил его за оказанную честь. Не многим мужчинам дано вести себя в такой ситуации с той простой мужественностью, которая отличала Свинхувуда. По счастливому совпадению, в тот самый день, когда я сошел на берег, в порт Турку прибыл первый груз зерна.

На следующий день я добрался до Хельсинки. На той самой железнодорожной станции, с которой я семь месяцев назад уезжал один и от имени правительства со мной никто не попрощался, меня встречали высшие сановники государства и отцы города. Во второй раз за этот год меня тепло встретили жители столицы, до отказа заполнившие Ярнвэгсторгет и прилегающие улицы. Тот факт, что под мою резиденцию отведен не замок, а дом бывшего генерал-губернатора, доставил мне не только удовлетворение, поскольку мне хотелось подчеркнуть, насколько временным я считал свое положение.

Ингман приветствовал меня следующими словами: «Сейм своим постановлением от 12-го числа этого месяца уполномочил вас как регента осуществлять верховную власть в той мере, в какой она еще не была возложена на Кабинет министров. Всего год назад на вас была возложена задача, от решения которой зависело будущее народа Финляндии как независимой культурной нации. Надежды, в трудную минуту возлагавшиеся на вас законопослушным народом Финляндии, вы блестяще оправдали. Как командующий первой армией независимой Финляндии,