Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

посох[112],

Рыболовам — сеть удачи,

Бабам — корень приворотный[113],

А стрелку — стрелу добычи.

Злого Тюхи след незримый

Различал он подо мхами,

Клад по огненному знаку

Мог открыть беззвездной ночью[114].

Ныне злобное творил он:

Изогнувшись от натуги,

Изрекал он слово ветра,

Дул на озеро Чудское,

Чтоб росли-вздымались волны

Сыну Калева навстречу,

Чтоб неслись-катились воды,

Волны вспенивались грозно.

Глянем с берега на волны!

Что там видится неясно?

Что там призрачно маячит,

Словно образ человечий,

Под водой наполовину,

Скрыт по пояс он волнами?

То вздымается виденье,

То опять спадает в волны,

Бережок еще далеко,

Десять верст еще от края,

Но колышется виденье

И уже приметно глазу:

Это наш ходок могучий

Виден там над водной ширью

Давит ноша плечи мужу,

Спину мощную горбатит,

Но легко Калевипоэг

Прямо к берегу шагает,

Вырастает с каждым часом,

Подымается все выше.

Колдовское дуновенье

Люльку водную качает,

Волны яростно швыряет,

Пеной Калева щекочет,

Обдает шипучей влагой.

Шумом-плеском забавляясь,

Потешаясь бушеваньем,

Хохотал Калевипоэг:

— Ой, смотрите! поглядите!

Ну и умник, ну — затейник!

Хо-хо-хо! — он в этой луже

Утопить меня задумал!

Не прошло еще и часу,

А уж берега достиг он,

Вышел богатырь на сушу.

Нынче добрый конь не смог бы,

Два вола бы не сумели

Сдвинуть с места эту ношу,

Что принес Калевипоэг.

Калевитян сын любимый

Вынес кладь свою из Пскова —

Гору купленного теса,

Чтоб построить славный город[115],

Крепость прочную — для старых,

Кровлю мирную — для слабых,

Для сестриц — приветный терем,

Для вдовиц — избу печали, —

Всем на радость и защиту.

Кладь была больших не больше,

Не была и меньше малых,

Ноша — для спины могучей:

А тесин в ней было столько,

Сколько сильных два десятка

Да еще впридачу двое

Еле сдвинут, понатужась.

Толщиной те доски были

Этак в пять вершков, не меньше,

Шириной они — в два локтя,

А длина любой тесины —

Десять саженей, не меньше.

Богатырскую вязанку

С плеч своих Калевипоэг

На траву свалил густую,

Уложил тесины ровно.

Рукоять меча схватил он

И булат из ножен вынул.

Расквитаться захотел он

С тем, кто волны будоражил,

Дул навстречу в дудку ветра.

Но струхнул ведун коварный:

Только пятки засверкали, —

Укатился он в чащобу,

Там в норе глубокой сгинул.

Сильно витязь утомился —

Тяжела была дорога,

Доски натрудили спину, —

Он за знахарем не гнался,

Колдуна не наказал он.

Огляделся он в долине,

Стал себе он ладить ложе,

Стал ночлег себе готовить.

Возле берега Чудского

Валунов насобирал он,

Сверху гравия насыпал,

А потом — песку морского;

Вывел каменное ложе,

Словно впрямь постель устроил

Для боков своих усталых.

Калевитян сын любимый

Подкрепился из котомки,

Освежился из бочонка,

Чтоб усталость миновала,

Чтоб скорей воскресла сила.

Тут он снял свой княжий пояс,

Отцепил свой меч надежный

И стоймя его поставил,

Слева прислонил к постели,

Чтоб заветное оружье

Сразу под руку попало,

Коль беда придет нежданно,

Коль злосчастье подкрадется.

На своем песчаном ложе

Протянулся славный Калев,

Распрямил бока и спину,

Головою лег к закату,

Ноги вытянул к рассвету.

Очи он уставил в небо —

К дверце утренней, откуда

Народившаяся зорька

Щечку алую покажет,

Чтоб усталый не заспался,

Чтоб лучи живого утра

К делу витязя призвали,

Расплели ресницы мужа.

Руку правую недвижно

Протянул он к Южным Спицам,

Изогнул другую руку

Он к Медведице Полярной.

Торопился взор усталый

Опуститься в сумрак дремы,

Не хотел он забавляться

Сновиденьями пустыми,

Вихрем образов знакомых.

Миг ли, два прошли, не больше.

Как раздался храп могучий,

Землю глухо сотрясая,

Чашу озера качая,

Бороздя леса и волны;

Словно Эйке, полыхая,

Словно Пикне, громыхая,

В небе с грохотом катились,

Воздух топотом тревожа.

И тогда колдун озерный,

Что от солнца затаился,

Как рачонок под корягой,

Услыхал тот храп могучий,

Сна глубокого примету.

Тут вскочил он потихоньку,

Стал на цыпочках он красться,

Стал неслышно подбираться

К той постели богатырской.

Из кустарника глухого

Шею вытянув с опаской,

Увидал он: дремлет Калев,

Славный меч стоит у ложа!.

Шаг за шагом он с опаской

Подступал все ближе, ближе.

Приноравливаться начал,

Как бы меч схватить украдкой.

Осмелел колдун озерный,

Он к мечу тому подкрался,

В рукоять меча вцепился!

Добрый меч — товарищ верный —

Был хозяина достоин,

Сил бесовских не боялся.

Он стоял у края ложа,

Рядом с Калевом дремал он,

Будто врос глубоко в землю.

Как ни силился воришка,

Тяжкого меча не мог он

Ни поднять, ни сдвинуть с места.

Слов ведун, начетчик Маны,

Соли колдовской хранитель,

Стал творить свои заклятья,

Силы тайные призвал он,

На клинок побрызгал солью,

Зашептал слова подъема,

Облегчающие тяжесть,

Месяцу он поклонился,

Мощь лучей его вбирая,

Обратил глаза на север, —

Так шептал он наговоры,

Бормотал заклятья злые.

Меч не слушался заклятий,

Ведовству не покорялся,

Он стоял, дремал недвижно,

Рядом с Калевовым сыном.