Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

Принятая по докладам Молотова и Кагановича резолюция «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» требовала уже не только от НКВД, но и от самих наркоматов систематической работы по разоблачению и предупреждению вредительства и шпионажа – наряду с обычными методами укрепления технологической дисциплины[461].

Ян Борисович Гамарник. 1930-е. [Из открытых источников]

Казалось бы, политических угроз больше нет: скрытые враги перешли к уголовной тактике террора и вредительства. Однако в апреле 1937 года Сталин переносит удар с «вредителей» и бывших оппозиционеров на военных и «верных ленинцев». Причем масштабы репрессий вырастают многократно. Что случилось? Зачем Сталину понадобилось громить собственный ЦК, который аплодировал им с Молотовым на февральско-мартовском пленуме?

В связи с кулуарными разговорами на XVII съезде партии Сталин уже мог опасаться, что в ЦК имеется группа людей, готовая выступить против него[462]. Но только при условии, если будет гарантия: критиков Сталина не арестуют в зале заседаний, когда вопрос о доверии Сталину будет поставлен открыто. А для этого нужна опора на авторитетных военных.

Впереди был июньский пленум ЦК. Почему Сталин решил, что готовится его смещение при поддержке военных, и кто дал ему соответствующий сигнал? Проведем анализ посещений кабинета Сталина в решающий период между серединой марта и концом апреля 1937 года. В 30-е годы среди приглашенных можно выделить узкий круг собеседников, с которыми обсуждаются любые вопросы любого уровня секретности. Это Молотов, Каганович и Ворошилов. Почти все остальные заходят для обсуждения своих «профильных» вопросов. При этом более доверенные лица могут присутствовать при обсуждении чужих вопросов, а менее доверенные перед началом такого обсуждения удаляются.

Кроме «самого узкого круга» есть еще два руководителя, которые пользуются высоким доверием, но присутствуют на совещаниях реже – это Андреев и Микоян. Итого – пятеро.

Андреев действует, прежде всего, как секретарь, ответственный за фиксацию решений, и регулярно он появляется только до 14 марта. Зато после этой даты на совещаниях узкой группы постоянно присутствует Микоян. И «заходит» он так, чтобы это выглядело незаметно, как бы по текущим делам.

21 марта проходит широкое совещание по вопросам, связанным судя по составу участников, с внешней политикой. В 17:35 пришел Ежов. В 18:00 – Микоян. В 18:50–19:00 посторонних попросили удалиться (в том числе такого влиятельного руководителя, как Чубарь). Узкий круг с Микояном и Ежовым остается и совещается о чем-то еще час. 28 марта в кабинете Сталина обсуждаются вопросы внешней политики (помимо дипломатов собрался узкий круг, включая Микояна). Дипломаты постепенно покидают кабинет. В 19:35 Литвинов уходит, его сменяет Ежов, и узкий круг (включая Микояна и без Андреева) беседует сначала полчаса с Ежовым, а потом еще больше часа без него. 29 марта в конце дня узкий круг (включая Микояна) опять собирается с Ежовым в конце дня на часик без посторонних. 1 апреля Микоян приходит в кабинет в 18:15, когда там идет обсуждение, на котором может присутствовать Розенгольц. В 19:00 он уходит, и узкий круг остается с Ежовым и присоединившимся к нему в 19:05 В. Балицким. В конце дня 2 апреля узкий круг собирается с Ежовым без Микояна.

Узкое совещание для «совсем своих», без Ежова, проходит 11 апреля. С 17:10 до 18:3 °Cталин, Молотов, Ворошилов, Каганович и Микоян беседуют о том, что не нужно знать и Ежову. Возможно, именно в этот день была решена судьба партийного и военного руководства. После этого Микоян участвует только в «широких» совещаниях.

Николай Иванович Ежов. 1930-е. [Из открытых источников]

Молотов входит в состав руководящей «семерки», где Сталин 14 апреля сосредоточил принятие всех оперативных решений Политбюро. Вместе с ними заседают Каганович, Ворошилов, Микоян, Чубарь и Ежов. В 1937–1938 годах из них будет репрессирован только Чубарь. А решение наиболее секретных вопросов передается «пятерке», в которой нет ни Чубаря, ни Микояна. Молотов, естественно, входит в оба узких круга. Позже, 27 апреля, он возглавит Комитет Обороны, созданный вместо Совета Труда и Обороны, и до осени 1939 года будет также стоять во главе Экономического совета, текущей работой которого займется Микоян.

А пока, 13 апреля, Сталин приглашает в кабинет Ежова и начальника госбезопасности Я. Агранова. 14 апреля узкий круг посидел с Ежовым 45 минут после ухода Литвинова. 19 апреля возвращается Андреев. Политическое решение принято, нужно продумать план мероприятий. 23 апреля – узкое совещание с Ежовым и Андреевым без Ворошилова и Микояна. 25 и 29 апреля – с Ежовым без Андреева. 26 апреля Сталин вызывает Ежова[463]. Идет обсуждение последних деталей будущей операции. Молотов участвует во всех этих совещаниях.

Интересный эпизод: Л. Рудинкина, жена авиаконструктора А. Яковлева, выросшая в семье Я. Рудзутака, вспоминала, что в 1937 году однажды случайно услышала беседу с критикой Сталина, в которой участвовали Рудзутак, Микоян и военные[464]. Микоян пережил террор, а Рудзутак был арестован уже 24 мая.

Обсуждая впоследствии судьбу Рудзутака, Молотов ушел от ответа на вопрос о причинах его ареста: «Трудно сказать, на чем он погорел…» Характерно, однако, что Молотов допрашивал Рудзутака, отрицавшего вину, в присутствии Микояна[465]. Впрочем, и подписание секретного протокола с Германией в 1939 году Молотов даже на пенсии не признавал. Вероятно, вопрос о причинах ареста Рудзутака был для него тайной той же степени секретности – вечной. Участвуя в допросах Рудзутака, Молотов не мог не знать, почему столь влиятельный политический деятель, непричастный к оппозициям, арестован одним из первых функционеров столь высокого ранга и репутации.

В том, что им со Сталиным угрожал широкий военно-политический заговор, Молотов не сомневался: «Я считаю Тухачевского очень опасным военным заговорщиком, которого в последний момент только поймали. Если бы не поймали, было бы очень опасно. Он наиболее авторитетный. Участвовал ли каждый из обвиненных и расстрелянных в том заговоре, который готовил Тухачевский? Я не сомневаюсь, что некоторые из них участвовали, некоторые могли попасть ошибочно. Или сочувствовали. Но что касается Тухачевского и наличия у него группы военных, связанных с троцкистами, правыми, готовящими заговор, тут сомнений нет»[466]. Похоже, Молотов знал об этом из первых рук, а не из вынужденных показаний Тухачевского. А уж какими ложными обвинениями дискредитировать несостоявшихся «декабристов» – дело другое. Под рукой уже есть отработанная на процессах и на февральско-мартовском пленуме схема: все, кто против Сталина – омерзительные шпионы, троцкисты, вредители,