Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

В истории о Ное и потопе все бремя обновления мира ложится на плечи одиночки – одного праведного потомка Сифа, брата-замены Авеля; одного по-настоящему хорошего человека. С психологической точки зрения этот момент очень важен, потому что, если говорить экзистенциально, то так происходит всегда. Солженицын утверждал, что самое главное в жизни – жить не по лжи, а значит – творить из собственной правды, или из собственного хаоса, как того потребует случай, даже если это будет лишь одно слово или мысленный образ, ибо каждый из нас – неизбежно герой своей жизни, и если это не так, то мы упустили весь ее смысл. Эту истину повторяют все библейские книги. Каждый пророк (возможно, прежде всего Моисей, Илия и Иеремия) – это, как правило, одинокий «глас вопиющего в пустыне» (Мк 1:1–4). Точно так же, когда Бог решает уничтожить Содом и Гоморру, погрязшие в нечестии и грехе, как и весь мир соплеменников Ноя, – Авраам убеждает Его проявить милосердие и сдержать губительную силу, если в городах найдется хотя бы горстка праведников: сперва пятьдесят, но в конечном итоге, по итогам переговоров, их число снижается до десяти.

Какая идея здесь на первом плане? Правда – сила столь великая, что даже тирания подавляющего большинства не может ее одолеть. И как она могла бы это сделать – отнять у самой реальности право на существование, сведя все к человеческой самонадеянности и прихоти? Даже государство, противостоящее духу бытия и становления, неправильно по сути своей, – поэтому усиление и укрепление единодушия в нем не облегчает боли. Нет ничего более ложного, чем всеобщее согласие на неправду. Вот суть тоталитарного государства – это не столько тирания с засильем верхов, сколько коллективное соглашение жить только по лжи. Общество, хранящее верный завет, благодаря которому группа или даже одиночка осмеливается свободно говорить в его пределах, может спастись от катастрофы благодаря их вере и мужеству. Отчасти поэтому защита свободы слова – это не столько право (и уж точно не право, благосклонно даруемое государством), сколько столп, на котором держится стабильное общество, способное адаптироваться к быстро меняющейся обстановке. Смысл существования «права» только один: принятие ответственности за то, чтобы в ваших словах отражался дух космического порядка. Это правильно упорядоченная «свободная» речь, которая созидает, обновляет и искупает – как личность, так и государство. Поэтому государство никогда не сможет законно отказаться от права на свободу слова или обойтись без него, – поскольку оно даже появилось благодаря этому праву и по-прежнему полагается на него для критики, исправления и возрождения.

Это еще одна ужасная истина, призванная указать, что спасение мира каким-то невозможным и таинственным образом зависит от того, насколько каждый суверенный индивид, ощутивший прикосновение божественного духа, решится пребывать в саду истины и позволит голосу и воле Бога, сопровождающим его, руководить его вниманием, действиями и речью. Как пишет в «Братьях Карамазовых» Достоевский, «каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично каждый за всех людей и за всякого человека на сей земле». Он развивает эту мысль чуть позже: «Одно тут спасение себе: возьми себя и сделай себя же ответчиком за весь грех людской. Друг, да ведь это и вправду так, ибо чуть только сделаешь себя за все и за всех ответчиком искренно, то тотчас же увидишь, что оно так и есть в самом деле и что ты-то и есть за всех и за вся виноват». Что может означать это совершенно абсурдное, но тем не менее блистательное, глубокое, фундаментальное утверждение? На первый взгляд оно кажется не более чем проявлением маниакального безумия.

Однако разве не очевидно, что каждый из нас служит примером для себя и других и что мы можем сделать что-то хорошее – благодаря чему мир станет не настолько злым? И разве неправда, что мы не знаем и не можем знать, как отзовется это влияние и каких пределов оно достигнет? Если бы вы были лучше – даже, возможно, максимально хорошим; если бы не жалели усилий в авантюрном устремлении вперед – насколько лучше, вследствие именно этого, стали бы все остальные? И если это и правда возможно, разве не так же верно каким-то таинственным образом, что грехи мира – это итог вашей собственной неадекватности и неспособности принять достаточную ответственность? И разве причина, по неизбежной логике, не в том, что вы созданы по образу Божьему и ваше положение в центре мироздания считается очевидным? Разве не поэтому в свободных западных обществах индивид отделен даже от всего социального и основанного на общем согласии как символ, обладающий бесконечной имплицитной ценностью? И если от такого отделения зависит целостность души и общества, можно ли сказать, что оно не истинно? Именно потому, что вы не способны направить все усилия на решение текущих проблем, в самом мироустройстве появляется брешь, способная помешать установлению Царства Божьего на Земле. Воистину, горе тому, через кого приходит этот грех, омрачающий мир!

Именно такую ответственность принимает Ной. Он встречает Бога иначе, нежели Адам и Ева, воспринимавшие Его как творческую силу и создателя границ, и иначе, нежели Каин и Авель, для которых Он был идеалом и судьей. Впрочем, явление Бога первому пророку все еще отражает то основополагающее единство – отсюда и монотеизм: это тот же самый единый дух, проявляющий себя, как бы разнообразны ни были его словесные описания; по крайней мере на это настойчиво указывает текст, различные истории в котором сопоставлены и упорядочены именно в стремлении подчеркнуть эту точку зрения. Для назначенного капитана ковчега Бог – это интуиция мудреца, предчувствующего шторм; это осознание того, что пришло время задраить люки и привести корабль в порядок. Современный мир одержим идеей «веры» в Бога, как будто она заключается в постулировании – или отказе от постулирования – некоей материальной сущности или ее отсутствия, или простого описания, например – описания объекта. Бог, согласно имплицитным предписаниям такой формулировки, существует так же, как существует стол – или так, как не существует воображаемый стол на самом деле. Это осмысление веры типично в современном мире как для так называемых верующих или «людей веры», так и для агностиков и атеистов. Такова глубина нашего нынешнего невежества. Гораздо искреннее и благотворнее верить, посвятив себя чему-то; пожертвовав всем; став добровольно одержимым. Истинная вера – это окончательная взаимосвязь, а не просто описание того или иного положения дел.

Вообразите ситуацию Ноя – независимо