журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1996 г. - Вячеслав Крапивин

им история? Эпохи? Сполохи? Переполохи?.. Я видел тех самых бродяг с магическими глазами, каких увидит этот же город в 2021 году, когда наш потомок, одетый в каучук и искусственный шелк, выйдет из кабины воздушного электромотора на площадку алюминиевой воздушной улицы... “ (Александр Грин).

Портреты!

Мы уже не представляли Антологию без портретов.

Расстрелянный Сергей Буданцев, счастливчик Лев Никулин, столетний A.Палей, интеллигентный Александр Беляев, седобородый академии B.А.Обручев,загадочная Наталья Бромлей...А может и В.Эфф, некий Владимир Эфф, якобы радист с какого-то там несуществующего корабля...

На это имя—В.Эфф—меня вывел библиограф и собиратель фантастики Георгий Кузнецов. Говорят, его квартира напоминает сундук с книгами. Понятно, с книгами фантастическими. Говорят, у него можно отыскать любую книгу любого года издания, и, наверное, это так, потому что издания Натальи Бромлей, Валерия Язвицкого, редкостные журналы с рассказами и повестями Владимира Орловского, Бориса Анибала, Андрея Зарина я получал именно от Георгия. Для него это не было проблемой. И тяжелую годовую подшивку журнала „Радио всем" принес он. Вот писатель, сказал Георгий, от которого остался только роман, ничего кроме романа. Ни биографии, ни портрета, ни даже даты рождения.

Журнал „Радио всем" выходил дважды в месяц, печатался в два цвета, помещал недурные иллюстрации и, кроме основной своей цели—подробно знакомить подписчиков с успехами радио у нас и за рубежом, время от времени печатал фантастику.

„Элементы типа Лаланда“, „Двухламповый усилитель с полным питанием от сети переменного тока“, „Стабилизированный приемник с двумя каскадами усиления высокой частоты "... Профессиональные статьи перемежались „Хроникой радиорынка" и заметками типа — „Рабочие Америки слушают радиопередачи из СССР"... Бросались в глаза четкие, бьющие в цель заголовки: „В Смоленске убивают радиообщественность", или — „Как не следует преподносить радиообщественности ублюдочные идеи"... Что же касается программы радиопередач, печатавшейся в журнале на каждый день, без всякого преувеличения, она, как в зеркале, отражала жизнь страны. Вот, скажем, что могли услышать советские радиослушатели в среду 18 апреля 1928 года:

"..Через станцию им. Коминтерна. 12.10 — Центральный рабочий полдень. 4.00 — Радиопионер. 5.20 — Доклад: „Кружок военных знаний по радио". 5.45 — беседа: „Первомайские дни в кооперации". 6.17 — Рабочая радиогазета. 7.10 — Доклад т.Бухарина: „Алкоголизм и культурная революция".

В тот же день транслировалась по радио опера „Богема", краткая медицинская лекция (по сангигиене), урок немецкого языка и, разумеется, как всегда, по станции им. Коминтерна на волне 1450 м и по станции им. Попова на волне 675 м в 11.55 — бой часов с кремлевской башни.

Вот в этом журнале и был напечатан в 1928 году фантастический, а точнее, радиофантастический (именно так определил свое творение автор) роман В.Эффа „По ту сторону".

С таинственного взрыва на Божедомке начинались невероятные, возможно, все еще длящиеся в эфире приключения героев В.Эффа.

„В эпоху мирного строительства социализма такое приключение, как наше, даже занятно", — замечал один из героев, совершенно не подозревая того, как далеко, как поистине далеко может завести человека невинное увлечение радиолюбительством...

Старая Москва—одни трамвайные стрелки на площади Дзержинского чего стоят!—приметы времени, схваченные человеком именно двадцатых годов — „ Тов. Бухарин определенно заявляет, что при развитии фабрично-заводского производства в капиталистическом государстве людоедство возможно лишь как эксплуатация труда..." — своеобразные характеры героев: „Громов когда-то знал английский язык. Конечно, он не мог бегло говорить по-английски, потому что, как он сам говорил, язык не поворачивался в глотке для идиотского произношения. Кроме того, английский язык был тем самым языком, на котором Чемберлен писал свой ультиматум, и это обстоятельство в значительной степени расхолаживало филологические порывы Ивана Александровича Громова, считавшего себя честным комсомольцем" — сама научно-фантастическая часть романа (хотя автор малость поднапутал с эффектами тяготения в летящей ракете и достаточно вольно истолковывал некоторые положения теории относительности) — нет сомнений, роман В.Эффа был просто необходим в Антологии. Рядом с героями М.Горького — все еще из того, старого мира! — ведь они не случайно даже не отбрасывали тени, — появлялись, наконец, комсомольцы — модель Нового человека, пусть и в первом приближении.

Понятно, мы постарались выяснить, кто такой В.Эфф.

В краткой заметке, предваряющей роман и, несомненно, выдуманной от начала до конца, говорилось, что В.Эфф — это будто бы радист с судна „Красное знамя", безвременно умерший от чахотки.

Может быть, может быть...

Ни Георгий Кузнецов, ни Игорь Халымбаджа, ни даже такой знаток советской фантастики, как Виталий Бугров, так и не докопались до настоящей биографии В.Эффа...

II

Прислушиваясь к ропоту Алайского рынка, задыхаясь от горячего зеленого чая, мы называли вслух имена, причастные к истории советской фантастики. М.Горький, А.Белый, В.Брюсов, В.Ян, Л.Леонов, А.Толстой, Г.Шторм, А.Платонов, М.Булгаков, А.Чаянов, С.Буданцев, В.Маяковский, В.Шкловский, Е.Замятин, Всеволод Иванов, Н.Асеев, С.Бобров, А.Луначарский, М.Шагинян, В.Итин, И.Эренбург, Е.Зозуля, В.Каверин, Б.Лавренев, В.Катаев, Л.Никулин... Легче, пожалуй, перечислить тех, кто не отдал дани фантастике. А еще ведь неплохо поработали в ней такие крупные ученые, как академик В.А.Обручев, этнограф В.Г.Богораз-Тан, геолог П.Л.Драверт, энтомолог Н.Н.Плавилыциков, героические летчики Г.Байду-ков и М.Водопьянов... Что уж говорить о Константине Эдуардовиче Циолковском, если даже Александра Михайловна Коллонтай, не последний партийный деятель нашего государства, опубликовала в 1920 году в журнале „Юный пролетарий Урала“ фантастический рассказ под названием „Скоро". Ветераны Октябрьской и Мировой революций, встретившись через полвека, с удовольствием, но и с грустью, вспоминали дни революционных боев, принесших, наконец, счастье человечеству...

Фантастика — это мир, в котором нам хотелось бы жить, в котором мы никогда жить не будем, и в котором, как это ни странно, мы живем всегда, постоянно.

В маленькой чайхане под безумным азиатским небом мы вспомнили профессионалов — Александра и Сергея Беляевых, Григория Адамова, Александра Грина, Лазаря Лагина, Якова Окунева, Михаила Гирели, Виктора Гончарова, Александра Абрамова, Владимира Орловского, Валерия Язвицкого... Мы с уважением вспомнили каждого... Чтобы их всех представить, нам понадобится триста листов, помрачнел Гацунаев... Разве мы обязаны представлять всех? — возразил я. — Разве мы не договорились, что в Антологию войдут только те, кто действительно оставил след в фанастике? Одно дело, скажем, Александр Беляев или Алексей Толстой, другое — Александра Михайловна Коллонтай...

— Остановись,—сказал Гацунаев. — Ты все запутаешь.

Он был прав.

Не знаю ни одного критика, который бы вовремя разобрался в том или ином явлении.

Что, например, сообщала Литературная Энциклопедия, выходившая в 30-е годы в СССР, о писателях, чьи произведения уже тогда, без всякого сомнения, украсили бы любую Антологию?

О Михаиле Булгакове: „...Не сумел ни оценить гибели старого, ни понять строительства нового. Его частые идейные переоценки не стали поэтому