Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

р. Угра, но на ней уже начался ледоход, и переправиться не было никакой возможности. Тогда решили построить плот и на нем спустить вниз по реке до г. Юхнов. Но плот плохо держался на воде, тонул, поэтому доплыть на нем смогли только до безымянного островка посреди реки. На нем группа провела без еды пять суток. Из разобранного большого плота стали делать маленькие плотики и на них по двое переправлялись через реку. Здесь в лесу они присоединилась к довольно большая группа окруженцев. Все были очень измотанными и обессилившими от постоянного недоедания. По этой причине двигались очень медленно, по 1–2 км в час. Вскоре группа была обнаружена немцами и без боя пленена [348, с. 62].

Остаток весны и часть лета 1942 г. командиры и красноармейцы 33-й армии, мелкими группами и в одиночку продолжали пробиваться на восток. К сожалению, удалось это немногим. Большая часть окруженной группировки вместе со своим командармом погибла, другие попали в плен или пропали без вести.

В 1943 г. для выяснения обстоятельств гибели и обнаружения места захоронения генерала М. Г. Ефремова, была сформирована правительственная комиссия, которую возглавил член Военного совета Западного фронта Н. А. Булганин. Проработав на месте весенних боев 1942 г. всего трое суток – с 23 по 25 апреля 1943 г., комиссия выяснила, что генерал М. Г. Ефремов в боях у д. Малое Устье получил ранение в бок «и, не имея возможности самостоятельно передвигаться, застрелился и был похоронен в деревне Слободка Темкинского района Смоленской области».

Исследование могилы и эксгумация похороненного тела генерала позволили установить, что командарм-33 «получил тяжелое ранение в седалищную кость, лишился возможности передвигаться и, не имея уверенности на спасение от пленения, 19 апреля 1942 года покончил жизнь самоубийством – выстрелом из личного оружия в правый висок» [397, с. 722].

Очевидно, что ряд деталей (в частности, дату – 19 апреля) путем эксгумации установить было невозможно, как и определить, из каких именно побуждений совершил самоубийство генерал М. Г. Ефремов. Однако факт того, что он погиб, а не попал в плен, теперь уже ни у кого, в том числе у тов. И. В. Сталина, не вызывал сомнений.

О месте гибели генерала П. Н. Офросимова сохранилось свидетельство старшего лейтенанта И. З. Ляпунова. Он сообщил, что во время своих скитаний по лесам за Вязьмой он обнаружил тело погибшего командира Красной Армии. Из найденных документов следовало, что убитый – генерал-лейтенант Ефрасимов», именно так запомнил эту фамилию старлей. Он похоронил погибшего в д. Вторая Моисеевка (Кочки), в 12 км от Климовского завода [338, Л. 158].

Ряд исследователей трагической гибели 33-й армии считают, что с группой командующего до последнего оставался военврач 1-го ранга И. С. Жоров. Такое предположение вполне логично, поскольку в группе генерала М. Г. Ефремова находилось несколько высокопоставленных раненых командиров, которым требовался уход. Потому судьба военврача И. С. Жорова привлекает к себе внимание.

Так, чрезвычайно редкий случай, когда пленение военного врача попадает в сводки о военнопленных. Как правило, немцы о них не упоминают вообще. В этом случае все оказалось не так. Разведсводка 4-й танковой армии за 19 апреля 1942 г. свидетельствует о пленении некоего дивизионного врача, якобы из 110-й дивизии, которого перебросили в немецкий тыл самолетом [2, Л. 2 об.]. Видимо, речь идет о военвраче 1-го ранга И. С. Жорове, который как раз таким образом попал в 33-ю армию. Кроме того, сохранился протокол его допроса, проведенный в 17-й пехотной дивизии 5 мая 1942 г., что также не совсем обычно, так как разведорганы противника, как правило, уделяли мало внимания медицинским работникам.

По словам военврача, он все время оставался с ранеными, но не с группой генерала М. Г. Ефремова. Он смог пробраться к р. Угра и вместе еще с пятью бойцами отправился по течению на плоту. У д. Шлыково они решили, что уже миновали район немецкого окружения и высадились на берег. Это оказалось ошибкой: их обнаружили немцы – и пришлось сдаться в плен [91, Fr. 389].

Комбриг А. Н. Рыжков

Летом 1942 г. противник провел две операции «Зейдлиц-I» и «Зейдлиц-II» с целью устранить остававшееся опасным вклинение 39-й армии и 11-го кавалерийского корпуса. В них были задействованы 1-я, 2-я и 5-я танковые дивизии, силами которых осуществлялся прорыв и окружение советских войск. Их пехотным частям нередко доверяли проведение зачисток. В ходе одной из них, у д. Патрова 14 июля 1942 г. в плен попал майор Ф. М. Максимовский из штаба артиллерии 22-й армии. На допросе в отделе Ic 102-й пехотной дивизии он помимо прочего рассказал о местонахождении командира 355-й дивизии комбрига А. Н. Рыжкова.

Майор проводил инспекцию состояния артиллерии этого соединения, которое недавно было передано из 39-й в 22-ю армию, и вместе с ним оказался в окружении. Вплоть до 9 июля имелась связь с вышестоящими штабами, от которых был получен приказ «удерживать позиции». Надеялись на деблокирующий удар с запада, и когда он не состоялся, дивизия уже разбилась на несколько отрядов.

Один из них в количестве 400 человек возглавил комбриг А. Н. Рыжков. Он предпринял попытку прорваться из окружения на участке между д. Нестерово и Пушкари, но она закончилась неудачей. Среди причин этого называют плохую подготовку, в частности, отсутствие разведанных проходов через болота. В бою комбриг получил ранение и остался восточнее в лесу [33, Fr. 567].

Видимо, там он находился вплоть до 17 июля. Возможно, комбриг участвовал в попытке прорыва, предпринятой на участке 1-го батальона 113-го пехотного полка, в котором участвовало до 30 человек при поддержке танка. Утром панцер-гренадерская бригада и мотоциклетный батальон 1-й танковой дивизии противника приступили к прочесыванию поля боя. В лесу восточнее шоссе у д. Солодилова была обнаружена небольшая группа советских бойцов. После короткой перестрелки в плен сдались 17 человек, среди которых оказался и комбриг А. Н. Рыжков [147, Fr. 1108].

Даты и место пленения, указанные в документах противника, не совпадают с отечественными. Так, в биографии комбрига А. Н. Рыжкова указано, что «10 июля при прорыве из окружения комбриг А. Н. Рыжков был тяжело ранен. 14 июля он был захвачен в плен разведгруппой противника, осуществлявшей прочесывание леса в районе Нестерово» [282, с. 258]. Получается, что комбриг попал в плен несколькими днями позже, чем принято считать.

Всего в ходе окружения 39-й и 22-й армий в июле 1942 г. Красная Армия потеряла пленными генерала, комбрига, двух полковников, интенданта 1-го ранга, военного инженера 1-го ранга, военветврача 1-го ранга и военюриста 1-го