Гюстав Курбе - Герстл Мак

Даже если Вы их потеряете, это не помешает Вам при Вашем состоянии жить по своему вкусу… Я страхую [свою выставку] на шестьсот тысяч франков, а первоначально хотел даже на миллион. Если Вы решите строиться, на это уйдет всего месяц. Моя выставка не закроется раньше чем через год. А может быть, и никогда, если мы приобретем участок вместе»[321]. Брюйас слишком давно и хорошо знал Курбе, чтобы поддаться этой велеречивой болтовне. Галерею рядом с Курбе он строить не стал и коллекцию свою в Париж не отправил.

Аналогичные взгляды на то, как надо употреблять деньги, Курбе высказывал, видимо, и Андре Жилю, который в точности воспроизвел его письмо на обложке «Люн» от 9 июня 1867 года: «Дорогой господин Жиль, все обвиняют меня в том, что я истратил слишком много денег на выставку своих картин. Деньги, которые зарабатываю я, я и должен тратить: поместить их у нотариуса — значит расписаться в своем неумении тратить их с большей пользой»[322]. Над этим текстом поместили большую цветную карикатуру: Жиль в своей самой веселой манере изобразил тучного Курбе, который вызывающе поставил правую ногу в отверстие для пальца в палитре, держит охапку кистей и гордо созерцает свой огромный портрет анфас; на переднем плане — кувшин и стакан с пенящимся пивом.

Поначалу Курбе предполагал выставить триста произведений, затем сто сорок. Когда выставка открылась, на ней оказалось сто пятнадцать вещей, разделенных на девять групп. Первая, названная просто «Картины», представляла собой значительное, но смешанное собрание из восемнадцати старых и новых работ, куда были включены «Аллали», «Битва оленей», «Похороны в Орнане», «Возвращение с ярмарки», «Дробильщики камня», «Купальщицы» 1853 года, «Деревенские барышни», «Девушки на берегу Сены», «Уснувшая прядильщица» и «Женщина с попугаем». Вторую группу составляли восемнадцать пейзажей; затем шли семь снежных сцен, двадцать три марины, двадцать пять портретов, четыре натюрморта с цветами, написанные в Сентонже, пятнадцать этюдов и набросков, три ранних рисунка и две скульптуры — «Ловец форели» и выполненный в виде медальона портрет Фелиси Бюшон. На последней странице каталога имелось примечание: «Настоящая выставка включает лишь, четверть работ г-на Курбе. Для того чтобы она была полной, потребовалось бы собрать целый ряд значительных картин… и почти триста полотен, находящихся в разных городах Франции и за границей… Так как размеры галереи не позволяют художнику показать все свои работы сразу, он намерен время от времени заменять одни картины другими по мере новых поступлений»[323]. За то время, что продолжалась выставка, он добавил двадцать пять вещей, включая большое полотно «Прудон с семьей», значительно переделанное по сравнению с 1865 годом.

Несмотря на хвастливое предвосхищение триумфа, выставка отнюдь не принесла Курбе успеха. Лояльные критики вроде Торе и Кастаньяри отважно пытались привлечь посетителей, но большинство обзоров оказалось либо равнодушными, либо откровенно отрицательными. Газеты отвели выставке 1867 года меньше места, чем ее предшественнице в 1855 году, а входная плата еле покрыла текущие расходы и никак не возместила Курбе стоимость здания и его оборудования.

Тринадцатого июля Курбе отправил торопливую записку Кастаньяри: «Завтра, в понедельник, в половине второго на мою выставку у моста Альма придет масса студентов. Думаю, что Ваше присутствие необходимо. Боюсь, что из-за демонстрации их симпатий я могу проиграть свое дело [против Лепель-Куэнте], которое сейчас практически уже выиграно… Нужно, чтобы Вы были там; они требуют, чтобы им показали „Кюре“ [„Возвращение с конференции“, которое не было экспонировано]; я уже добавил „Прудона с семьей“… Я убрал жену, закончил детей, переписал фон, подправил Прудона; теперь это выглядит превосходно… Не подведите меня завтра: дела будет много»[324]. Учинили студенты беспорядки или нет, неизвестно.

Шаткое материальное положение Курбе в известной мере улучшилось благодаря неожиданной продаже «Дробильщиков камня» за шестнадцать тысяч франков и «Деревенской нищеты» — за четыре. Курбе надеялся, что эта новость оживит интерес к его выставке: «Эта продажа — самое полезное, что может быть в данных обстоятельствах, — сказал он Кастаньяри в августе. — Пожалуйста, узнайте, какое впечатление она производит во всех отношениях. Необходимо, чтобы все газеты сообщили о ней — это событие имеет сейчас величайшее значение»[325].

Скудные поступления от входной платы даже не попадали целиком в карман Курбе. Его обманывал Мишель Раду, один из билетеров, в прошлом служивший сержантом в полку зуавов, а теперь ведавший турникетом: «Но не все турникеты надежны; бесчестный зуав нашел способ так управлять своим, что тот пропускал двоих, а счетчик отмечал одного. Больше того… он впускал посетителей черным ходом, но брал с них те же деньги. Вчера зуав предстал перед судом по обвинению в хищении. Вождь реалистической школы фигурировал в качестве свидетеля. Показания он давал с мрачным юмором. Сумму, украденную Раду, определил минимум в три-четыре тысячи франков; тем не менее первым обратился к суду с просьбой о помиловании зуава, который храбро вел себя на полях сражений, но временно сбился с пути, поддавшись соблазнам пьянства. Суд, менее снисходительный, чем г-н Курбе, приговорил Мишеля Раду к двум годам тюрьмы»[326].

В конце августа Курбе навестил своего друга Фурке, парижского химика, отдыхавшего на маленьком морском курорте Сент-Обен-сюр-Мер, километрах в тридцати пяти к западу от Трувиля; художник купался там в море и написал марину «Грозовое море» и два вида «Берега в Сент-Обен», но счел курорт чересчур безлюдным и скучным и через десять дней вернулся в Париж.

Курбе обещал иллюстрировать «Лагерь буржуа», трудноопределимый по жанру сборник очерков, рассказов и драматических диалогов Этьена Бодри, у которого он гостил в Сентонже в 1862 году, но пока художник откладывал работу со дня на день, автор и издатель проявляли все большее нетерпение. Наконец в ноябре 1867 года Бодри явился в мастерскую Курбе, уселся и стал читать вслух главу из своей книги, где Курбе изображался читающим лекции о проекте художественных выставок на вокзалах, проекте, похожем на то, что предлагал Шанфлери за много лет до того. Через несколько минут художник начал рисовать, и Бодри изо дня в день повторял эту процедуру, каждый раз читая вслух кусок из своей рукописи и льстя тщеславию Курбе, пока тот не закончил десять необходимых рисунков. В опубликованном томе — двенадцать иллюстраций, но две принадлежат не Курбе, хотя подписаны его инициалами. Как и все графические работы Курбе, иллюстрации эти банальны и плохо нарисованы.

Выставка Курбе функционировала около шести месяцев, а не год или больше, как он рассчитывал. Художник понес большие убытки, причем не только из-за