Серийный убийца: портрет в интерьере - Александр Михайлович Люксембург

— с верхом яблоки красные, белые. На чайном блюдце ломтики порезанного апельсина, а по разные стороны от блюдца на маленьких мягких салфетках стояли два фужера с шампанским. Вдруг сзади я услышал шепот, рядом, почти вплотную прислонившись ко мне, одними пальчиками толкая меня вперед себя, Женя. Она шептала: «Проходи смелее, ты сейчас дома и ни о чем постороннем не думай. Только ты здесь и я». Женя подала мне фужер с шампанским и сама взяла второй фужер. «Давай выпьем за нас, потому что мы здесь, потому что мы есть, за здоровье друг друга и за счастье, просто за счастье». Мы понемногу отпили шампанского. «Вовочка, поцелуй меня нежно и долго».

Она прижалась ко мне всем своим существом и сомкнула свои ручки у меня за спиной, подняв лицо и закрыв глаза. Губы её были нежные и влажные, я прикоснулся к ним своими губами и почувствовал, как они желают моих губ. Мои губы поманили её, а кончик языка стал интенсивно их ласкать в своем хаосе движений. Руки опытно развязали бантик её халатика и нырнули под него, прошлись вокруг плеч, и халат, слегка касаясь её рук, которые опустились для того, чтобы быстрее от него избавиться, плавно соскользнул на пол. Мои руки подхватили её, и я положил её на приготовленное ложе. Освободившись от своих одежд, я коснулся её своим телом. Входи в меня, целуй, ласкай, я хочу тебя, я вся твоя и только твоя!» Её ноги приподнялись и разошлись широко в разные стороны, её рука коснулась моего члена, пальчики пробежались вверх-вниз по нему и направили его во влажную промежность. Мои губы целовали её губы, лицо, шею, груди, а наши органы сливались воедино и разливались большими морями, глубокими и чистыми, теплыми и нежно горячими. И вдруг разошлись моря, и вновь сомкнулись, и стали одним горячим, успокоились волны и наступила тишина.

Любовный эпизод с Женей написан в иной стилистике, чем сцена с Мариной, дочерью Ольги М. В данном случае рассказчик романтизирует происходящее. Физиологии меньше, романтики больше, и некий неземной отсвет падает на посвященные Жене страницы. Автор не дает четкой хронологии, но мы понимаем, что все это приходится на то же самое время, что и встречи с сестрой Таней, Ниной и другими персонажами из протестантской среды. «Мемуарист» намекает на то, что мы не должны слишком сурово судить его: как ни мила и симпатична Женя, но разве живет она сама по заповедям, которые формально чтит? Не грешит ли она, мужнина жена, отдаваясь нашему герою, как отдавалась кому-то другому его собственная жена, когда он находился за решеткой? Происходящее представлено как пьеса, которую главный герой наблюдает отстраненно — порой как исполнитель, порой как зритель, уютно расположившийся в партере. Пьеса, конечно, трогательная, душещипательная, персонажам можно иной раз сопереживать, но самый длинный спектакль когда-нибудь, но закончится. И что тогда?

Все было хорошо, но это все было не мое, а чужое, только временное. Своего ничего нет. И нет еще своей дороги. Просто живу между небом и землей. Еще пока не свободен, не запятнан, не замаран. Деньги пока есть, значит, еще живу. Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Так мне пока неплохо. Первые дни, недели на свободе проходят нормально. Подозрение вызывает общество, в которое я попал. А может, действительно среди них мне будет хорошо? Ну, Бог не Яшка, видит, кому тяжко. Отойти от них никогда не поздно будет. А пока нужно среди них быть, жить и вникать в их учение-направление. Может быть, смогу со временем заработать доверие, уважение, а оно с неба не падает.

Однажды кто-то из верующих братьев передал мне письмо из Волгодонска от Жени, в котором она сообщала, как горячо любит меня, и о своем небольшом горе. Освободился её муж, приехал к ней, она его приняла, встретила, а через несколько дней он обокрал её и уехал в Ростов. Просила меня приехать. Вскоре мы опять были вместе.

Но может ли быть с кем-то вместе Муханкин? Ивой раз он почти всерьез утверждает, что да. Он подробно рассуждает о детях своих реальных и воображаемых женщин, считает суммы, которые можно выделять на «семейный бюджет», но, словно забывая о собственных выкладках, тут же вводит все новых и новых персонажей в свой эротический эпос.

Итак, соотнесем факты, и тогда увидим, что у нашего героя, если верить ему на слово, действительно образовался целый гарем. Ольга М. и её дочь Марина в поселке Красина в Шахтах, Женя и еще две женщины в Волгодонске — постоянные его подруги, между которыми он делит свое время, а в придачу ко всему то та, то другая случайная встреча привносит дополнительное разнообразие в относительно устоявшийся порядок вещей. При том, что рассказчик хочет убедить нас в своей сексуальной состоятельности, он, похоже, заодно выдает характерное для его внутреннего мира сосуществование разнотипных эротических фантазий, чередование которых придает дополнительную остроту испытываемым им ощущениям.

Но были еще причины, по которым мне нужно было время от времен бывать в Волгодонске. Там меня ждали еще две женщины. Одна из них работала в продуктовом магазине, а другая — на почте. И так получилось однажды, что и не хотел, но в один из дачных дней пришлось познакомиться с Таней, которая работала на почте. Мы тогда с отчимом раскидывали по огороду песок на даче. На соседней даче копались на своем огороде соседка с мужем. Потом её муж уехал в город, и она осталась одна. Отчим заговорил о чем-то с ней, когда она вырвала какой-то большой куст и несла его выбрасывать за пределы участка. «Хочешь посмотреть репу?» — спросит у меня отчим. «Хочу», — ответил я. «А вон пойди, глянь, соседка целый куст выбросила». Я подошёл к выброшенному кусту и увидел множество клубней. «Если хочешь, попробуй». Опять подошла соседка с другим кустом и бросила его рядом с первым. «Сын ваш?» — спросила она у отчима. «Да, старший». — «А я почему-то думала, что у вас один. Этого я впервые вижу». Тут я вступил в разговор; «Вот в гости приехал к родителям, помогаю». — «Правильно, огород кормит, все же свое, и покупать не надо. А вы что, репы не видели? — «Нет». — «Вот те на. А откуда же вы приехали? В отпуск, наверное?» — «Да, вроде как в отпуск. Из Шахт я». — «Ясно, уголь. Шахтер что ли? Семья, наверное, есть там?» — «Когда-то была семья, а сейчас холостяк». — «Сколько