Рожденные в черноте. Африка, африканцы и становление современного мира, 1471 год — Вторая мировая война - Howard W. French

дали прямой толчок развитию европейской экономики в XVII веке, но и, что, возможно, еще важнее, бросили спасательный круг для испытывающих трудности колоний Британской Америки, которые были лишены возможности продавать многие виды продукции на защищенном английском рынке. К счастью американцев, на Барбадосе они находили жадных покупателей на продукцию как в грубом, так и в готовом виде. Как мы уже видели, это были мебель, скот (как ради мяса, так и ради навоза, который высоко ценился как удобрение) и пиломатериалы. Барбадос импортировал эти и многие другие вещи, потому что после того, как монокультура сахара захватила этот процветающий остров, плодородные земли стали считаться слишком ценными, чтобы выращивать их для еды или использовать в других целях, поэтому, как и в современном нефтяном государстве, практически все, что требовалось для местного потребления, импортировалось. Со временем сюда стали завозить даже ром из Новой Англии. Как писал Эрик Уильямс в книге "Капитализм и рабство" о времени, наступившем всего несколько десятилетий спустя:

В 1770 году континентальные колонии отправили в Вест-Индию почти треть своего экспорта сушеной рыбы и почти всю маринованную рыбу, семь восьмых овса, семь десятых кукурузы, почти весь горох и фасоль, половину муки, все масло и сыр, более четверти риса, почти весь лук; пять шестых сосновых, дубовых и кедровых досок, более половины шестов, почти все обручи; все лошади, овцы, свиньи и домашняя птица; почти все мыло и свечи. Как сказал [один из ранних историков], "именно богатства, накопленные в результате вест-индской торговли, более чем что-либо другое лежали в основе процветания и цивилизации Новой Англии и средних колоний".

Чтобы лучше понять зависимость Северной Америки от торговли с сахарными островами, нужно представить себе, какое неравенство в уровне благосостояния существовало в Британской империи. На примере Ямайки один историк подсчитал , что годовой доход на душу населения среди белых на этом острове в то десятилетие, о котором писал Уильямс, был более чем в тридцать пять раз выше, чем в материковых колониях Великобритании: 2201 фунт стерлингов против 60,2 фунта стерлингов.

 

Для того чтобы преодолеть чудовищную недооценку вклада Африки и африканцев в создание современного мира и вернуть им должное место, необходимо использовать несколько подходов, или линий аргументации, привлекая доказательства со многих сторон. До сих пор мы подчеркивали непосредственное влияние труда рабов, вывезенных из Африки (а также их потомства). В XVI веке, когда американская работорговля получила широкое развитие, 370 000 африканцев были перевезены в цепях через Атлантику. В следующем столетии это число увеличится в пять раз, когда на Карибы начнут поставлять сахар. А в восемнадцатом веке работорговля увеличилась еще в три раза, в результате чего еще 6,1 миллиона попали в рабство в Новый Свет.

Помимо огромного объема производства - не только сахара, но и многих других товаров, - созданного этим трудом, в предыдущей главе и в других разделах мы говорили о новых крупных рынках или спросе, возникших из-за необходимости одевать, кормить и перевозить рабов. Как мы уже видели, они были ответственны не только за рост бизнеса, но и за интеграцию рынков, сначала между Северной и Южной Европой, а затем и другими странами. Наиболее важным, пожалуй, было влияние на Новую Англию и другие американские колонии Британии, чья экономика стала жизнеспособной во многом благодаря спросу со стороны рабовладельческих обществ Карибского бассейна. Это, в свою очередь, сделало их " ключом Индий ", по выражению историка Венди Уоррен. Чтобы дать представление о степени взаимодополняемости этих двух регионов Британской империи, один ученый подсчитал, что " колониальных морских перевозок на Барбадос в 1686 году, 80 процентов тоннажа было зарегистрировано в Новой Англии, более трети - в Бостоне".

Два десятилетия назад Кеннет Померанц, историк экономики, специализирующийся на Китае, внес мощный вклад в наше понимание трансцендентного подъема Европы в XIX веке, исследовав, как именно Британии удалось превзойти долгое время занимавшую эту позицию самую богатую страну мира - Китай. Знаковое исследование Померанца "Великое расхождение: Europe, China, and the Making of the Modern World Economy" открывает путь к углублению нашего понимания вклада Африки и африканцев в современность, которую мы разделяем. Он приписывает два основных фактора резкому подъему Европы под руководством Великобритании. Первым из них, по его словам, был "экологический дивиденд" - прибыль, которую Европа получила, полностью захватив Америку за поразительно короткий период времени, эффективно интегрировав многие миллионы квадратных миль сельскохозяйственных земель в европейскую экономическую сферу. Вторым фактором Померанц назвал экспроприацию Европой африканского труда в огромных масштабах через рабство, или то, что он довольно деликатно назвал " плоды заморского принуждения ." * Соединение Померанцем этих двух факторов, земли и труда, значительно улучшает наше представление о центральной роли рабства в возникновении новой глобальной капиталистической экономики с центром в Атлантике.

В книге "Великая дивергенция" утверждается, что Британия получила огромный толчок к развитию диетического питания благодаря появлению товарного сахара, который значительно увеличил количество калорий в ежедневном рационе ее населения. Не менее важно и то, что это удалось сделать необычайно дешево, особенно после того, как Барбадос и последующие английские сахарные острова в Карибском бассейне достигли успеха в качестве производителей. По мнению Померанца, калорийность дешевого сахара обеспечивала долгие и напряженные рабочие дни работников первых промышленных фабрик Англии. Без него стране пришлось бы тратить гораздо больше собственных земель и труда на обеспечение этих новых источников калорий. За пятнадцать лет до Померанца, в книге "Сладость и власть", антрополог Сидни Минц подчеркнул огромное влияние тростника и его побочных продуктов на пищевые привычки в Англии. По оценкам Минтца, в 1800 году сахар составлял всего 2 процента от калорийности пищи в Британии. Но к концу того же века, века исторического восхождения Британии, эта цифра выросла до 14 процентов - намного больше, чем у любого из ее европейских конкурентов. Взлет потребления сахара, измеренный другим способом, может показаться еще более впечатляющим:

Потребление сахара на душу населения в Англии выросло с примерно 2 фунтов на человека в 1660-х годах до 4 фунтов на человека в 1690-х и продолжало расти в XVIII веке. К моменту Американской революции каждый мужчина, женщина и ребенок в Англии в среднем потребляли 23 фунта сахара в год. . . . Британские колонисты на североамериканском материке импортировали менее половины сахара - около 14 фунтов на человека в 1770 году, но компенсировали это гораздо большим потреблением побочных продуктов сахара, рома и патоки.

Сегодня диетологи могут нахмуриться, но, как рассуждает Померанц, эти калорийные разработки помогли повысить производительность труда в